снова в безрассудную гонку.

— Может быть, ты мне все-таки скажешь, куда мы направляемся? — спросила Дапн. Недавний азарт уже покинул ее, и она, не без некоторого сожаления, снова превратилась в благоразумную гамадриаду.

— Ты слышала что-нибудь о каменных кругах Вассу и Керр Батч? — спросил ее Джелани. Она отрицательно покачала головой. — Тогда я не буду ничего рассказывать, тебе лучше увидеть все своими глазами.

И она увидела. Многотонные V-образные мегалиты размерами до двух метров были уложены в несколько кругов разного диаметра. Было видно, что эти подобия геометрических фигур составили много веков тому назад. Дапн смутно догадывалась, что они имеют какой-то смысл, причем очень важный для Джелани, если он привел ее сюда. Но решила не гадать, а дождаться, пока нгояма расскажет ей сам.

— Это священное место для народа нгояма, — тихо произнес Джелани, стоявший за спиной гамадриады. — Здесь на протяжении тысячелетий хоронили вождей. Так вышло, что это могилы в основном моих предков. И когда-нибудь в одной из них буду лежать и я.

Дапн вздрогнула, словно от внезапного озноба. Представить Джелани мертвым было для нее мучительно. Не оборачиваясь, она прижалась спиной к нгояма. Тепло его тела принесло ей некоторое облегчение. Он был еще жив. И он был рядом с ней.

— Вождей народа нгояма хоронят вместе с их женами, — после недолгого молчания сказал Джелани. — Таков наш обычай.

Гамадриаде показалось, что сердце в ее груди перестало биться.

Джелани опять помолчал, а потом спросил:

— Что бы ты сказала, если бы я предложил тебе быть похороненной здесь? — И, как будто опасаясь, что она не поймет его, пояснил: — Вместе со мной. Когда придет наше время.

Гамадриада долго не отвечала. И когда Джелани начал уже тревожиться, тихо произнесла:

— Знаешь, я только сейчас поняла, где хотела бы обрести свой последний приют, когда умру.

— И где же? — чувствуя, как у него перехватывает дыхание от волнения, спросил Джелани.

— Нос loсо, — ответила гамадриада. — Здесь, в этом месте.

Глава 6

Джеррик с нескрываемым презрением смотрел на Вигмана, позорно провалившего такое простое задание.

— Фергюс уверяет, что у него нет времени на поездку в Берлин, — лепетал гном, снова и снова повторяя одно и то же. — В августе он ждет в гости внука, а в сентябре…

По мнению Джеррика, гном был просто жалок. Кобольд раскаивался, что доверился Вигману. Можно было заранее с уверенностью предположить, что он сядет в лужу, как говорят в подобных случаях люди.

Но знал Джеррик и то, что послать к Фергюсу ему было некого. Все, кому он мог доверять, были слабыми, безвольными, ничтожными существами. И не случайно. Именно таких он, Джеррик, приблизил к себе, возглавив Совет XIII. На их жалком фоне он казался самому себе великим, мудрым и могучим правителем. И теперь ему приходилось расплачиваться за это.

Сейчас ему позарез был нужен кто-то похожий, пусть даже отдаленно, на Филиппа Леруа…

Вспомнив о молодом рароге, Джеррик загрустил. По-своему кобольд даже любил Филиппа. Да и как могло быть иначе, если тот не, задумываясь, выполнял любую его прихоть. А однажды по его приказу даже утопил в озере своего родного отца, рарога Мичуру.

Подумав об этом, Джеррик с тревогой взглянул на Вигмана. Но гному явно было не до чтения мыслей обвинявшего его в трусости и чуть ли не в измене главы Совета XIII. Обливаясь холодным потом, он стоял почти навытяжку перед кобольдом, который вальяжно развалился в любимом кресле покойного эльбста Роналда. Кресло было изготовлено из красного дерева в мастерской Томаса Чиппендейла, крупнейшего мастера английского мебельного искусства восемнадцатого века. Впрочем, едва ли это имя было известно эльбсту. Просто он любил роскошь, и при жизни окружал себя ею. А Джеррик наследовал его личные покои вместе с должностью.

На стенах этой комнаты, почти соприкасаясь рамами, висели картины великих художников разных эпох, некогда украшавшие лучшие музеи мира, но украденные и навсегда пропавшие для людей. На полу лежали бесценные средневековые европейские гобелены и восточные ковры. Инкрустированная золотом мебель была изготовлена из дерева самых ценных пород. Тяжелые парчовые занавеси на окнах заканчивались литыми золотыми кистями, каждая из которых стоила целое состояние. Но все эти предметы плохо сочетались между собой в убранстве комнаты. Рядом с массивным чиппендейловским креслом стояла изящная хрупкая софа на колесиках намного более поздней викторианской эпохи. Изготовленная из ореха, обитая атласом кремового цвета и украшенная витиеватой резьбой, она была доставлена сюда из дворца одной из прославленных английских королев.

Впрочем, Джеррика, как и его предшественника, это мало волновало. Кобольд видел в окружающей его аляповатой роскоши только доказательство своего могущества и богатства. Облачившись в широкий, длиннополый, обшитый розовым жемчугом халат, некогда также принадлежавший эльбсту, Джеррик любил проводить время, прикидывая, за сколько он мог бы продать то или иное бесценное произведение искусства, украшавшее его покои. Особенно его радовала мысль, что они достались ему даром. При всей своей любви к роскоши кобольд был крайне скуп.

Но в эту минуту Джеррик не пожалел бы никаких денег, чтобы приобрести достойную замену Филиппу Леруа. Мысль, что он однажды умрет, промелькнула в мозгу кобольда, как это часто бывало, совершенно неожиданно. И все принадлежащие ему земные богатства вдруг обесценились, превратившись в его глазах в прах. Не задумываясь, он отдал бы их за вечную жизнь.

Кобольд невольно жалобно застонал, словно от боли. Его мышцы обмякли, воля ослабела. Он хотел вскочить и куда-то бежать, но не мог даже пошевелить пальцами. Он испытывал дикий ужас. «Я умру!», — билась в его голове мысль, как попавшая в западню птица…

Но это состояние продлилось недолго. Джеррик глубоко вздохнул, приходя в себя, и, как ни в чем не бывало, спросил Вигмана:

— Ты помнишь Филиппа Леруа?

— Молодого рарога? — с нескрываемым удивлением произнес Вигман. — Незаконнорожденного сына Мичуры?

— Да, — с раздражением ответил кобольд. — Ты считаешь своим долгом задавать мне глупые вопросы? Вместо того, чтобы просто ответить на мой.

— Я его помню, — торопливо закивал головой Вигман. — Красивый мальчик. И внешне очень похож на Мичуру в молодости. Когда они стояли рядом…

— Заткнись, — коротко буркнул Джеррик. — Лучше скажи, где он может быть теперь.

— Если он не умер, то…, — задумался Вигман. — Вероятнее всего, в одной из камер подземной темницы посольства Эльфландии в Париже. Вот уже лет десять он сидит в ней, ожидая суда Совета тринадцати за соучастие в убийстве эльфа Лахлана. Если помнишь…

Джеррик криво усмехнулся. Еще бы ему не помнить! Ведь это он приказал Филиппу соблазнить жену Лахлана, эльфийку Алву, и принудить ее к убийству своего мужа.