одна Вандея. И это не самый изящный аргумент, потому что в стиле «сам дурак».

— Саша, 14 декабря было военное столкновение, мятежники стали отстреливаться. И до того их целый день увещевали и добром уговаривали разойтись.

— Но в основном наверняка погибли случайные люди.

— Да, как на любой войне.

— Все равно стрелять из пушек по толпе — это не комильфо.

— Дед очень это переживал, — сказал Никса. — Когда умерла его любимая дочь Адини, наша с тобой тетя, он сказал, что это божья кара. Она родилась в 1825-м и не дожила до двадцати.

— Это его не извиняет. Рылеев тоже раскаивался, однако его повесили, причем дважды.

— Он был одним из главных заговорщиков. А относительно «дважды» дедушка при этом не присутствовал. Он был в Царском Селе, и его просто не уведомили, что веревки оборвались.

— Никса, когда ты кого-нибудь соберешься вешать, ты уж при этом присутствуй.

— Не соберусь, ты меня убедил. После тех пятерых дедушка больше не казнил ни одного человека, за тридцать лет царствования. И ничего, монархия устояла.

— Зато были шпицрутены.

— Саша, ты словно становишься на позицию Герцена и обвиняешь.

— Я просто хочу понять, что мне отвечать.

— Отвечай, что шпицрутенов больше не будет.

— На тебя сошлюсь.

— Ссылайся.

— А отчего умерла Адини?

— От чахотки.

— Понятно. Ну, с туберкулезом я еще разберусь.

И Саша сел за ответ.

«Любезный Александр Иванович!» — начал он.

— Никса, а давай эпиграф вставим?

— Какой?

— А вот какой!

И Саша написал:

«И пишет боярин всю ночь напролет,

Перо его местию дышит;

Прочтет, улыбнется, и снова прочтет,

И снова без отдыха пишет…

А. К. Толстой»

— А! — сказал Никса. — Тонкий троллинг?

— Он самый.

«Спасибо огромное за ответ! — продолжил Саша. — Принять Ваше предложение о публикации я никак не могу, поскольку какой бы псевдоним я не взял, меня тут же опознают по стилю.

А менять стиль я не хочу: это кожа, а не платье.

Мнение мое об «Уложении» 1845 года остается коленопреклоненным, и Вы меня не переубедите. Тут болтают, что я отношусь к нему свысока, говоря, что это «юридический шедевр» для своего времени. Это не так. Это вообще юридический шедевр. На мой взгляд, лучший европейский кодекс первой половины 19 века.

Кодекс Наполеона прочитаю обязательно, как только мой французский будет на хорошем уровне. Пока в оригинале он мне не по зубам, а русского перевода, к сожалению, я не обнаружил.

Но я слышал, что французский кодекс значительно проигрывает нашему. В «Уложении» Николая Павловича есть и сроки давности, и понятие предварительного сговора, и преступные группы, и описание разных ролей участников преступлении, и формы вины (умышленные и неумышленные преступления), и понятие неоконченного преступления, за которое наказание другое, чем за оконченное, в отличие от кодекса Наполеона. У французов даже близко ничего подобного нет.

А уж статья о необходимой обороне у Николая Павловича (ладно Второго Отделения, которое готовило «Уложение»), даст фору не только кодексам 19 века, но, думаю, что и двадцатого, и двадцать первого.

Я уж не говорю о том, что в «Уложении» 1845 года смертная казнь упоминается ровно в двух статьях: о бунте против государя и о нарушении карантинов. А в кодексе Наполеона — в нескольких десятках статей. Причем публичная.

Конечно, упомянутая 249 статья о бунте против государя резиновая, там чего только нет, но, по-моему, это такой сиюминутный трэш, принятый под впечатлением восстания на Сенатской площади.

Ужасная статья! Одна только смертная казнь за недоносительство, чего стоит! Для полного счастья не хватает только дополнения под названием: «Член семьи изменника Родины».

Но, с другой стороны, она же полумертвая. Никто ее и не применяет в таком виде.

Кстати, я читал, что революционный кодекс Франции 1791 года, составленный Лепелетье, гораздо прогрессивнее кодекса Наполеона. Последний — шаг назад по сравнению с первым. Не знаю, есть ли он в нашей библиотеке. Было бы интересно почитать.

Единственное, в чем действительно можно упрекнуть «Уложение» Николая Павловича — там не прописано, что закон, ужесточающий наказание, не имеет обратной силы. Но, во-первых, мне неизвестны случаи его обратного применения, а, во-вторых, это все-таки статья для конституции, а не «Уголовного уложения».

Как соотносится кодекс Николая Павловича и мои взгляды? Примерно, как мои взгляды с Вашими, то есть существенно противоречит. Естественно, если в конституции прописана свобода вероисповедания, в уголовном кодексе не должно быть раздела о преступлениях против веры. А, если прописана свобода слова, раздел о государственных преступлениях придется серьезно переделывать.

14 декабря было военное столкновение с перестрелкой. Конечно прискорбно, что погибли случайные люди, однако при подавлении роялистского восстания в Вандее без суда и следствия были казнены до десяти тысяч человек, что несравнимо больше.

Про Нантские утопления Вам напомнить? Когда политических оппонентов (а то и случайных людей) загоняли на баржи и топили посреди Луары. А про «революционные браки»? Когда монашку и священника раздевали донага, связывали вместе спиной к спине и топили в реке.

Я где-то недавно читал такое описание социалистической утопии: свободный труд вольных хлебопашцев в составе коммунистической общины, а за околицей — постоянно действующая гильотина. В общем, логично. Без гильотины коммунистическая экономика работать не будет.

Я знаю, что Вы социалист, и здесь мы с Вами не договоримся.

Социализм плох не тем, что чем-то противоречит самодержавию. А тем, что не реализуем без массовых жесточайших репрессий против инакомыслящих. Вы где-то писали (поправьте меня, если я ошибаюсь), что для счастья человечества можно вырезать ту его половину, что не подходит для Ваших утопий. Так вот Вы половиной не отделаетесь, потому что из оставшейся половины для осуществления идеала придется вырезать еще половину, а потом еще половину, пока человечество не кончится или не свергнет, наконец, вас с Вашими теориями, и не вернет частную собственность.

Общественная собственность не работает. Где Вы видели успешную в коммерческом отношении коммуну? Приведите мне хоть один пример.

Жаль, что такой достойный человек, как Вы, вступил на этот тупиковый путь.

А вот самовластью социализм никак не противоречит. Вы удивитесь, даже наследственной монархии не противоречит никак. Ну, называться монарх будет менее старомодно. Ни король, ни царь, ни император. Например, «Любимый руководитель» или «Генеральный секретарь».

Ваш Маркс воистину гениален, потому что додумался до диктатуры пролетариата. Без диктатуры никак.