— Не стоит благодарить меня, Лорелея.

Подложив дров в печку, Лорелея вышла на улицу. Краем глаза она заметила какую-то тень, метнувшуюся за угол здания. По спине пробежали мурашки. Девушка попыталась отогнать от себя чувство страха. Еще ни разу за ее двадцать лет у Лорелеи не было причин остерегаться какой-либо опасности. Она подавила в себе страх и решила выяснить, кто бы это мог быть.

Тень зашевелилась и двинулась к ней. Она узнала знакомое лицо и улыбнулась:

— Привет, Сильвейн.

Он раздраженно отбросил прямые светлые волосы со лба:

— Ты провела с ним весь день.

— С Вильгельмом? Конечно. Кто-то же должен с ним быть. Его состояние беспокоит меня. И, кроме того, он помогает мне с латынью, — ответила Лорелея.

Ее охватило какое-то странное, вызывающее тошноту чувство, когда она повторила ложь Вильгельма. Девушка отвела взгляд от напряженного лица Сильвейна и продолжила свой путь к часовне. Снег захрустел под ногами.

Сильвейн схватил ее за руку и развернул лицом к себе.

— Лорелея, ты же ничего не знаешь об этом человеке.

— Я знаю, что он ранен и нуждается в моей заботе.

— А может быть, он преступник. Вор или убийца.

— Может быть, — она высвободила свою руку и быстро пошла по дорожке. — Но он не преступник. Он очень добр со мной. Почему ты так беспокоишься из-за прикованного к постели мужчины? Я часами просиживала с другими больными, и ты никогда не волновался обо мне.

Но тут Лорелея вспомнила о мужественном, необычном лице Вильгельма. Она знала, что он не похож на других. Возможно, Сильвейн тоже заметил.

Он догнал девушку и пошел рядом, замедлив свой широкий шаг, чтобы идти с ней в ногу. От него исходил терпкий, сладковатый запах воска и ладана.

— Отцу Эмилю опять потребовались твои услуги? — проговорила Лорелея.

— Да, — кивнул Сильвейн.

— Что же на этот раз? Почистить подсвечники? Постирать сукно с алтаря?

В обязанности священника входило содержание приюта в полном порядке. И Сильвейн под руководством отца Эмиля постоянно что-то чистил и переставлял.

— Ты стараешься увести меня от темы нашего разговора, — сказал Сильвейн.

— Ты прав, — согласилась она.

— Лорелея, я хочу, чтобы ты меня выслушала. Ты не первая девушка, обманутая добротой незнакомца. Вспомни того игрока, который приезжал сюда…

— Ради Бога! Вильгельм же не в состоянии передвигаться, он беспомощен, — воскликнула Лорелея. Она мысленно представила себе Вильгельма: его непокорное выражение лица, его глаза. Девушка постоянно ощущала силу, исходящую от него. Этого человека не сломили испытания и беды, выпавшие на его долю. — Он потерял память. Ты представляешь, Сильвейн, как это должно быть страшно.

— Отец Джулиан знает об этих долгих визитах?

— Нет, — она дотронулась до его руки и почувствовала, как напряглись его мышцы. — Прошу тебя, Сильвейн, не говори ему. Ну, пожалуйста.

— Почему? — осторожно спросил Сильвейн. Он остановился, посмотрел на ее руку и убрал ее со своей. — Что ты скрываешь, Лорелея?

— Ничего. Почему ты меня об этом спрашиваешь, Сильвейн?

— Потому что меня это беспокоит. Потому что не хочу, чтобы тебе причинили боль.

— Твои подозрения обижают меня.

— О, Лорелея! — он погладил ее по холодной щеке. — Я тебя ни в чем не подозреваю. Но есть что-то такое… — Он задумался, подбирая слова. — Ты сама этого даже не замечаешь, но у тебя такое выражение лица, когда ты на него смотришь, думаешь о нем, что даже пугает меня.

— Не будь глупцом, — произнесла она более резко, чем хотела. — Случай с Вильгельмом очень важен для моей работы. Отец Джулиан не понял бы меня так же, как не понимаешь и ты.

— Я понимаю гораздо больше, чем ты думаешь, Лорелея.

Сильвейн опустил руки и пошел прочь от нее.

Горы поглощали последние остатки дневного света, но Лорелея медленно шла к часовне, не замечая ничего вокруг. Никогда прежде Сильвейн так резко не разговаривал с ней. Он был ее другом с тех пор, как пришел в приют три года назад. Он был постоянным участником ее игр и забав, всегда брал ее на рыбалку на озеро. Девушка с теплотой вспоминала годы, проведенные рядом с Сильвейном.

Прошлым летом их отношения стали постепенно меняться. Равнодушный к учению, Сильвейн был вынужден посвятить некоторое время учебе. Их ребячество ушло в прошлое. Сильвейн взрослел, все больше приобщаясь к жизни каноников приюта Святого Бернара. Лорелея тоже погрузилась в свою работу. Они стали слишком взрослыми для детских игр.

Ночной кошмар будто выкачал весь воздух из легких Дэниела. Неизвестная сила превратила его в глухого и слепого, не давала дышать. Сердце билось в бешеном темпе. «Проснись, черт возьми!» — приказал он себе. Дэниел попытался открыть глаза. Кто-то прижимал подушку к его лицу. Его пытались убить! От осознания этого Дэниела пронзил ужас. Он инстинктивно попытался вытянуть руки и ноги, но шины мешали ему.

Нападающий еще сильнее надавил на подушку. Дэниела охватила паника, В отчаянии он искал способ освободиться, но невыносимая боль в голове путала все мысли. Здоровой рукой попытался отмахнуться от нападавшего. Грубая домотканая материя, чья-то сильная напряженная рука. Дэниел поднял здоровую ногу и наудачу махнул ею, но попал в пустоту.

Подушка все плотнее прижималась к его лицу. Легкие разрывались от боли. С отвратительным звуком лопнули швы на голове. Внезапно им овладело какое-то соблазнительное, успокаивающее чувство. Вялость становилась опасным врагом, таким же, как неизвестный, который хотел лишить его возможности дышать.

Но внутри Дэниела жило темное, решительное существо. Ворон взлетел на крыльях гнева. В него словно вдохнули силы. Животная ярость, которая была сильнее страха, укрепила его желание выжить. Здоровой ногой Дэниел уперся в живот нападающего. Израсходовав последнее дыхание на звериное рычание, он с силой распрямил ногу.

Тяжесть спала с его лица и груди. Он услышал ворчание, глухой удар и звук шагов по каменному полу. Дэниел отбросил подушку и сел. Слепо пошарил, пытаясь нащупать свой охотничий нож, но вспомнил, что оружие у него забрали. С разламывающейся от боли головой он пытался всмотреться в темноту. Слишком поздно. Дверь в темный коридор была открыта. В воздухе смешались пряный аромат ладана и запах крови Дэниела.

Вдохнув в легкие как можно больше воздуха, он уставился на дверь и смотрел до тех пор, пока не исчезло головокружение. Он разорвал простыню и прижал к ране на голове.

Нападение подтвердило его худшие опасения. Кто-то в приюте знал его, знал и то, зачем он сюда пришел. Один из этих святых людей не боялся совершить смертный грех. У незаконнорожденной принцессы есть защитник.

Обвинения Сильвейна предыдущим вечером заставили Лорелею осторожно пробираться к палате, где спал Вильгельм. Она могла сказать наверняка, что его окружает какая-то тайна, но не испытывала перед ним страха. Только заботу и нежность.