Лицо незнакомца было не просто красиво, оно было наделено редкой мужской красотой, сочетающей самоуверенность и абсолютное благородство. — Даже от одного взгляда на него ее наполняло тепло, которое считается грехом — грехом, в каком не хотелось признаваться в своей еженедельной исповеди.

— Вы спите? — прошептала Лорелея. Вильгельм открыл глаза. По его лицу медленно расплылась улыбка, и девушка почувствовала, как на ее шее часто запульсировала жилка.

— Я всего лишь отдыхаю, — ответил он.

На мгновение Лорелее захотелось, чтобы он посмотрел на нее как на женщину, а не как на неуклюжую девчонку, которая общается только с монахами.

Лорелея улыбнулась и отогнала от себя непрошеные мысли. Сколько же в ее голове всякой чепухи. Возможно, из его памяти стерлись все воспоминания о женщинах. Стояла удивительная весенняя погода. Видимо поэтому ее одолевали дурацкие мысли и желания.

— Как вы себя сегодня чувствуете? — спросила Лорелея, проворно взяв свою слуховую трубку. От ее пациента пахло душистым мылом отца Гастона.

— Отлично. Лучше, чем когда-либо, — ухмыльнулся он. После недельного пребывания в приюте Вильгельм уже ознакомился с его распорядком и привык к процедуре ежедневного осмотра. Он терпеливо сидел, пока она прослушивала его сердце и легкие и делала краткие записи на листе бумаги.

Закончив осмотр, Лорелея сняла с табуретки таз с водой и села.

— Вильгельм, вы должны быть со мной откровенны, — серьезно произнесла она.

Странная тень промелькнула в его глазах.

— Что вы имеете в виду? — прошептал он пересохшими вмиг губами.

— Я не думаю, что вы хорошо себя чувствуете, и готова поспорить на свою зеленую ленту, что раньше вы чувствовали себя гораздо лучше. Я не могу лечить вас надлежащим образом, если не буду знать, что у вас болит.

Его лицо расслабилось.

— Не беспокойтесь обо мне. Я ем больше, чем собаки отца Дроза, и сплю как младенец, — он улыбнулся. — Если что-нибудь заболит, я сразу же вам скажу.

— Обещаете?

— Слово чести.

Он приподнялся, опираясь на здоровый локоть, и обвел глазами комнату. Его взгляд на мгновение задержался на высоких окнах. Вильгельм мог видеть берег озера и отрезок дороги. Вдалеке Сильвейн вместе с другим послушником тянули сани, нагруженные дровами.

— Каждый занят подготовкой к прибытию армии, — объяснила Лорелея, перехватив его взгляд. — Отец Джулиан говорит, что нужно запастись дровами впрок. Скоро мы начнем готовить на плитах на улице.

— Вы обнаружили, кто обследовал снежный завал?

— Нет. Я спросила каждого, даже Эверарда. Я напрасно встревожила вас. Вероятно, в этом месте пытались найти ваших возможных попутчиков и следы были оставлены в то время, когда вас вытащили из-под снега. Я просто не заметила этого сразу, потому что была озабочена вашим спасением.

Он медленно, задумчиво кивнул, а потом произнес:

— Я хочу кое-что вам показать. Помогите мне сесть.

Лорелея обхватила его руками за плечи. Когда она приподнимала его, то старалась не обращать внимания на свои ощущения от прикосновения к теплому, чистому телу мужчины. Но девушке это плохо удавалось. Лорелее нравилась игра мускулов под ее руками, шелковистость и упругость его кожи. Человеческое тело было таким чудом. А тело Вильгельма…

— Вы хотите надеть рубашку? — спросила она.

— Нет.

Смущенная своим жгучим интересом к его обнаженному телу, девушка энергично тряхнула головой и поправила подушку за его спиной.

— Вот так. Удобно?

— Очень.

Она наклонилась, чтобы подоткнуть одеяло вокруг его ног.

— Откуда у вас эта лента для волос? — спросил Вильгельм.

Лорелея прикоснулась к изумрудного цвета шелковой ленте, плотно повязанной вокруг ее головы.

— Эверард, наш посыльный… Отец Джулиан поручил ему поспрашивать о вас. Возможно, у вас есть родственники, которые обеспокоены вашим исчезновением, — сказала она. Вильгельм побледнел. Девушка поняла это по-своему. — Вам плохо? Может быть, лучше прилечь?

— Со мной все в порядке, — безразличным тоном произнес он.

— Вам нравится моя лента? — спросила Лорелея, но тут же пожалела о своих словах. Слишком уж она заискивает перед ним, как собака, которая клянчит объедки со стола.

— Она… идет вам.

Девушка почувствовала, как неведомая ранее жаркая волна заливает ее щеки и уши. Чтобы скрыть смущение, она порылась в карманах своего жилета и вынула маленькую бутылочку, сделанную из цельного куска полированного рога.

— Вот чернила, которые вы просили. Я сама их приготовила. Вы так быстро израсходовали первую бутылочку.

— Я много, писал.

Со столика он взял полированную дощечку, которую Лорелея принесла ранее. Перевернув, он показал стопку аккуратно исписанных листов.

— Ваш научный труд, доктор де Клерк.

Уверенная в том, что Вильгельм ее дразнит, Лорелея взяла верхнюю страницу.

ТРАКТАТ

Научный труд о тифе

Inventum nvum

Л. де Клерк, М.Д.Ф.Р.С. и К°

— Я не совсем уверен в том, что означают эти буквы, — сказал он, — но я видел их после имени Дженера в его книге об оспе.

— О, Вильгельм, — восхищенно воскликнула Лорелея. Вот они, ее записи, преображенные превосходной ученой латынью. Теперь ее идеи были изложены в четком, кратком трактате. Если все остальные страницы были такими же совершенными, как и первая, то у нее есть превосходное творение. Она пробежала довольным взглядом всю рукопись. В конце последней страницы Вильгельм написал свое имя в манере секретаря: В.Телль. Ее внимание привлекла чернильная клякса над именем. Под кляксой виднелись оттиски нацарапанных на бумаге букв. Нахмурившись, она поднесла лист к свету.

— Что это? Вы что-то написали? Д.Се…

— Ошибка, — сказал он, выхватывая у нее страницу. — Я перепишу этот лист. — Он отложил его в сторону, продолжив: — Работа еще не закончена. У меня возникло несколько вопросов. — Он жестом подозвал ее к себе, и Лорелея заглянула через его плечо. — Здесь, на третьей странице, вы утверждаете, что тиф впервые вспыхнул в Ивердоне… Я не совсем понимаю, каким образом эпидемия достигла приюта.

— Все объясняется на следующей странице. Вот, смотрите, — сказала она. Не задумываясь, девушка уселась рядом с ним, прислонившись спиной к его подушке… — Вот здесь… — она нахмурилась. — Как это странно!

— Что?

— Одна из страниц моей рукописи отсутствует. Она перелистала свои записи, потом опустилась на колени и поискала утерянный лист в ящике, где хранилась рукопись, заглянула под кровать.

— Интересно, где же он может быть?