войне женщин всех европейских стран объединит их, несмотря на политические различия и государственные границы. Именно эта вера и побудила Шольц-Клинк прилететь в Лондон.

В какой-то из альтернативных вселенных женское движение могло бы развернуть общественное мнение Британии в сторону согласия с гитлеровской аннексией Чехии в 1939 году. Но даже при таком развитии событий немецкие мужчины в коричневой униформе уже сделали выбор в пользу расширения «жизненного пространства» — и мира для человечества их намерения уже не обещали.

Что почитать по теме:

Stibbe M. Women in the Third Reich. London: Arnold, 2003.

Gottlieb J. V. «Guilty Women», Foreign Policy and Appeasement in Inter-War Britain. Basingstoke: Palgrave Macmillan, 2015.

Urbach K. Go-Betweens for Hitler. Oxford University Press, 2015.

Часть II. Война и смерть

1. Шуточный повод для Второй мировой: как троллинг и угрозы польского радио проложили путь к Глейвицкому инциденту[39]

Формальным поводом к началу Второй мировой войны — нападению Германии на Польшу — стал так называемый Глейвицкий инцидент: инсценированное нападение переодетых в польскую форму эсэсовцев на немецкую приграничную радиостанцию. «Повстанцы» передали в эфир воззвание на польском языке и ушли, аккуратно разложив на полу заблаговременно подготовленные трупы. На следующий день, 1 сентября 1939 года, Гитлер заявил о польских атаках на немецкую территорию и объявил соседу войну, которая скоро стала мировой.

«Странная война»[40], блицкриг во Франции, битва за Англию, вторжение в СССР — эти грандиозные события отправили на задний план истории Глейвицкий инцидент, да и сам польско-немецкий конфликт. Однако выбор места и объекта для провокации был не случаен: начиная с середины 1920-х годов оба государства вели активную информационную войну за сердца и умы жителей приграничных районов, прежде всего с помощью радио. В предвоенные месяцы 1939 года антинемецкая пропаганда властей польской Силезии стала предельно агрессивной и к тому же весьма эффективной, что и послужило Гитлеру источником правдоподобия для инсценировки провокации. Об информационной войне за души жителей силезского приграничья, из которых Берлин пытался сделать немцев, а Варшава — поляков, рассказал Питер Полак-Спрингер (Катарский университет, Катар)[41].

Борьба за души в прямом эфире

Земли Силезии — исторического региона на «стыке» Чехии, Германии и Польши — изначально принадлежали польской короне, но потом перешли под власть австрийских Габсбургов, а в XVIII веке были завоеваны Пруссией. Смешанное население территории за много столетий постепенно онемечивалось, и Силезия считалась одной из самых преданных Второму рейху земель. В XIX веке она стала первостепенным промышленным районом Германии: там добывали четверть от общего объема угля, 81 % цинка и 34 % свинца. Тем не менее в 1914 году поляков (и людей, затрудняющихся с определением собственной национальности) в регионе оставалось более половины (из двух миллионов населения).

Согласно Версальскому договору[42] в Верхней Силезии должен был пройти плебисцит: ее жителям предоставили возможность самим решить, в каком государстве им жить. Плебисцит назначили на 1921 год, а пока немецкие власти оставались на своих местах. И поляки, и немцы использовали это время для активной пропаганды — более того, первые подняли на территории Верхней Силезии два восстания. Однако большинство проголосовавших неожиданно для всех высказались за Германию (707 605 против 479 359 голосов). После этого разразилось третье восстание, самое кровопролитное, из-за чего страны Антанты решили разделить Верхнюю Силезию по линии фронта между польскими и немецкими формированиями (по состоянию на октябрь 1921 года). Так в польском Силезском воеводстве осталось примерно 260 тысяч немцев (на 735 тысяч поляков), а в германской провинции Верхняя Силезия — 530 тысяч поляков (на 635 тысяч немцев).

В 1920-е годы европейские государства, недовольные установленными по итогам Первой мировой войны границами, начали активно использовать для пропагандистской борьбы за души жителей приграничных территорий (своих и чужих) новейшую технологию — радио. Чиновники хотели поскорее сделать из своих граждан «правильных» немцев (поляков, венгров и так далее) и поддержать «соотечественников» за новыми границами, одновременно подавляя сепаратистские настроения этнических меньшинств на своей территории и разжигая их на территории соседей.

С этой целью Германия создала сеть приграничных радиостанций: от Аахена до Кенигсберга, от Киля до Бреслау. Именно для усиления сигнала в Бреслау и была в 1925 году сооружена станция-ретранслятор в Глейвице. Через два года на расстоянии 12 км начало работу «Польское радио Катовице» (ПРК), чей сигнал был в восемь раз мощнее глейвицкого. Немецкие власти так испугались проиграть информационную войну, что Имперское радиовещательное общество усилило мощность своей ретрансляционной станции, а через пять лет пришедшие к власти нацисты увеличили ее еще в десять раз — и перестроили глейвицкую радиомачту. Она стала (и остается по сей день) одним из самых высоких деревянных зданий в мире (118 м). Губернатор воеводства принял вызов и летом 1939 года усилил мощность сигнала ПРК с 12 до 50 кВт.

Бело-красный Карлик

Содержание радиопередач изначально носило откровенно провокационный характер и по нынешним меркам могло бы считаться «разжиганием межнациональной розни» и «подстрекательством к вооруженному мятежу». Но после встреч глав соответствующих структур в 1927 году, а также подписания польско-германского пакта о ненападении в 1934 году, провокационные передачи были закрыты и на передний план вышел обычный для эпохи контент: концерты, радиоспектакли, литературные чтения, образовательные передачи, — но с легким политическим акцентом.

И здесь у ПРК появилась козырная карта — радиоведущий Станислав Лигонь, известный как Карлик (из-за своего роста): силезец, который учился в Берлине, но стал не только художником и драматургом, но и пропольским политиком-националистом. Прославился Карлик тем, что вел передачи на очень специфическом силезском диалекте (разбавленном польским), пел песенки, травил байки и сыпал шутками, которые понимали только местные. Впрочем, граница между политикой и юмором в его передачах была весьма условной. В 1930 году он рассказал такой анекдот. Немец хвастается перед поляком технологическими достижениями своей страны: в Берлине изобрели машину, и если у одного ее конца поставить корову, то с другого конца выпадут банки с консервами. А поляк отвечает, что в Варшаве машина еще лучше: положишь перед ней банку тушенки, а с другой стороны выйдет корова.

Станислав Лигонь

Юмористические передачи Карлика стали настолько популярными, что в немецкой Силезии их слушали даже члены нацистской партии, а члены фан-клуба Лигоня продавали карикатуры, сборники анекдотов и фотографии своего кумира во время самых разных культурных мероприятий. Немецкие националисты Силезии