– Ты не можешь? – наконец спросила Эзра. – А я могу? Я вот такого могу? Да к нему подступиться непонятно как, не то что в постель пролезть, да еще так, чтобы тебя оттуда не вышвырнули через пару ночей. Твой молодой еще, – кинула она взгляд на Дамиана. – Сколько ему? Около тридцати, тридцать с небольшим? Да и не в этом дело. Сайферу тоже ненамного больше. Но твой, он, на мой взгляд, не пресытился еще ничем, просто не успел еще. Страсть, радость, желание получать от жизни – он еще всего этого не утратил, его легко увлечь будет, главное понять, чего он хочет. Он вроде и холоден, но нет, смотри как сверкают периодически его глаза, когда он слушает реплики актеров. Ему интересно, он испытывает удовольствие от актерской игры. Он даже спутнице своей мельком улыбается, да, пусть и из вежливости, но улыбается! Ему не все равно, он не хочет обидеть. Шлюху и не хочет обидеть своим невниманием. Черт, Марлин, да я в два счета охмурю этого Дамиана, несмотря на его неприступный вид. Но не этого, прожженного жизнью, – она протяжно выдохнула, вновь посмотрев на Сайфера, который со скучающе-надменным видом поглаживал свой волевой подбородок длинными пальцами. – Это дьявол, не иначе. Пресытившийся всеми возможными земными удовольствиями дьявол. Вот он точно жрет девичьи сердца на завтрак. Чертова Рамона, переоценила ты мои возможности опытной шлюхи, – нервно хохотнула Эзра, отойдя от занавеса.

В этот момент раздались рукоплескания, и я быстро постаралась встать подальше от сцены, поскольку поняла, что сейчас наступит небольшой антракт. Встав у столика, на котором стоял графин с водой, я дождалась, пока со сцены за кулисы вернется Дороти и, когда она подошла ко мне, я тихонько проговорила:

– Эзра…она боится. Я никогда не видела ее такой. Может вы чем-то поможете ей, подскажете что.

Дороти бросила мельком взгляд на Эзру, наигранно сыплющую комплименты паре молоденьких актрис, с которыми она уже, скорее всего, успела подружиться, и проговорила тихо:

– Эта девочка сама по себе, Марлин. Помогать ей мне указаний не давали. Сказали отдать лишь письмо с заданием, если она сможет подобраться поближе к Сайферу, и все.

– Но! – открыла я рот в возмущении.

– Сказала нет, она сама по себе, один на один с этим мужчиной и точка.

– Почему? – строго спросила я.

Дороти окинула меня напряженным взглядом и помолчав спросила тихо:

– Ты видела его?

– Да, – пожала я плечами.

– И что тебе не ясно после увиденного? – резко спросила Дороти. – Он первый из главных кораксов. Это птица такого полета, что даже я выступала против того, чтобы Хант и Рамона посылали лазутчицу к нему. Если она провалит задание, то…, – сказав это, Дороти отвела взгляд на долю секунды. – Поэтому никакой помощи, даже словом. Запомни это. Ты сама по себе, она сама по себе.

– Но почему так? – не унималась я. – Что с того будет, если вы натолкнете ее на правильный путь с ним?

– Ничего не будет. Но делать этого я не буду. Рамона всему, чему надо ее обучила. Мои слова ей ничем не помогут, если она боится Сайфера. А бояться ей его стоит, уж поверь мне, – отчеканила Дороти, нервно обмахнувшись веером.

– То есть вы бросили ее? – зло спросила я. – О таком речь не шла, когда мы собирались сюда!

– А много тебе говорили о том, что касается Эзры? – едва не гаркнула на меня Дороти. – Она знала на что шла. Ей сразу сказали, что она, возможно, не вернется, если выдаст себя!

– Эзра не пошла бы на такое, – тихо проговорила я. – Она авантюристка, но не до такой степени.

– А что ты знаешь о ней, Марлин? – пристально посмотрела на меня женщина. – Ты знаешь, что она покушалась на жизнь самого его высочества, за что была упрятана в темницу, где родила ребенка, который теперь находится в доме для обездоленных малюток? Ее из тюрьмы вытащила Рамона. Она предложила Эзре в обмен на свободу и более-менее обеспеченную жизнь с дочерью, пролезть к Сайферу так же, как она в свое время пролезла к его высочеству, вскружив ему голову так, что он и подумать не мог, что в его постели спит его будущая, благо несостоявшаяся, смерть. Так что, если эта девка выкинет из своей головы страх и сделает все, как надо, домой она вернется и у нее начнется новая жизнь. И у нее, и у ее дочери. А нет…ну значит Рамона сделала ставку не на ту шлюху.

– Этого не может быть, – в ужасе посмотрела я на Дороти. – То есть Хант и Рамона пользуются тем, что любовь матери на что угодно толкнет в желании защитить своего ребенка?! Бедная Эзра, – я отчаянно посмотрела на девушку, которая всеми силами старалась держать образ стервозной актриски-ведьмы, хохоча в компании двух молодых актрис, которые то и дело поглядывали недружелюбно в мою сторону.

Дороти ничего не ответила, лишь взглядом давая ответ на мой вопрос. Затем она развернулась и направилась к костюмерше, которая уже нервно пританцовывала, держа наготове тяжелый бархатный плащ с горностаевой оторочкой. Пока Дороти надевала плащ, я напряженно переводила взгляд с нее на Эзру. Подлость во имя государства. Такого я не ожидала от Рамоны и Ханта, хотя прекрасно понимала, что мы, по большому счету, лишь оружие в их руках и не более того, несмотря на последние слова Рамоны о том, что она беспокоится о всех нас. На мгновение закрыв глаза, я решила подумать об этом всем тогда, когда окажусь в более спокойной обстановке. Было страшно даже думать о том, какие подводные камни скрывались в том, что касалось моего задания, а в том, что они были, я прекрасно понимала. Так в раздумьях я стояла до тех пор, пока Дороти, приведя себя в порядок, не вернулась ко мне.

– Песню ритуальную сильфид ведь знаешь? – резко спросила она.

– Знаю, – осторожно ответила я.

– Как только окончится спектакль, я попрошу тебя выйти на сцену. Представлю как новую актрису нашего театра и попрошу спеть. Так что будь наготове. И чтоб исполнение было идеальным. Голос у сильфид, насколько я знаю, просто ангельский, поэтому с этого и начнем восхождение к нашему дьяволу. Дамиан всегда любил слушать пение твоей матери, когда она приходила в гости, думаю ты поешь ничуть не хуже нее. Хорошо бы сыграть еще на арфе. Сможешь?

– Смогу, – пожала я плечами. – Мама в детстве учила меня, да и Рамона заставляла практиковаться. Так что и спою, и сыграю.

– Ну и прекрасно, – проговорила она и, развернувшись, пошла к занавесу, который спустя несколько секунд поднялся, призывая актеров на сцену.

– И спою, и сыграю, и станцую, – скривила я губы в напряженной улыбке. – Чего не сделаешь во благо короны, государства и родных.

Одна мысль точила меня изнутри…я и представить себе не могла, что переживала в этот момент Эзра, которая была повязана по рукам и ногам болью за ребенка. Почему она никому не говорила о том, кем она была на самом деле? Как могла скрывать за той маской бойкой соблазнительницы, которую мы видели каждый день подле себя, настоящую продуманную преступницу. И было ли правдой то, что сказала мне Дороти? Я уже не понимала, кому можно доверять, если вокруг столько недомолвок. В любом случае, я решила не делать поспешных выводов насчет Эзры, пока не выслушаю ее версию правды.