Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Итак, душа, пришедшая в этот мир, чтобы существовать в нем, должна воплотиться в тело. Но с телом она напрямую не может даже взаимодействовать, поэтому в теле создается своего рода духовный кокон, который можно считать вторым телом или вместилищем души. Кокон этот состоит из нескольких слоев тонкого вещества, которое родственно душе, почему и позволяет ей передавать управление телу. Вещество это как раз и есть сознание, или пара.
При этом пара родственна и телу, более того, мазыки прямо говорили, что тело – это створожившееся сознание. То есть та же пара, но большей плотности. Мне такое видение человека, состоящим из целого ряда все уплотняющихся тел, кажется верным, потому что только так удается объяснить, как же душа, почти не имеющая телесности, все же умудряется жить в теле и управлять им.
Насчет телесности души отправляю желающих к сочинениям уже упоминавшихся мною святых Феофана Затворника и Игнатия Брянчанинова, которые очень тонко показали в своем споре, что в душе стоит считать вещественным, а что чисто духовным. Я писал о них во втором томе «Очищения», посвященном душе, поэтому сейчас этот вопрос опускаю.
Итак, душа приносит с собой сознание, это определенно. Об этом свидетельствуют те, кто бывал вне тела, но при этом ощущал себя думающим и воспринимающим окружающее. Я это испытывал, и поэтому для меня это просто данность, которую нельзя не учитывать. И если ты можешь быть вне тела, сохраняя почти все то, что обычно относят к сознанию, значит, это свойство души, иметь сознание и использовать его возможности.
Но при этом, если тело тоже родственно по своей природе сознанию, оно может иметь и свое собственное сознание, возможно, иной плотности, чем душевное. Во всяком случае, мазыки говорили о телесном сознании, и вообще, слово «пара» чаще относилась к телесному сознанию, а слово «сознание» к прилегающей к душе его части. Но еще чаще телесную часть сознания называли Живой, что иногда переводится как Живая или Животная душа.
Но тут у меня большие сомнения в том, что это такая же душа, как и та, в которой мы уходим из тела. Скорее, это именно тот объем телесного сознания, который поддерживает жизнедеятельность тела. И что-то подобное определенно должно быть, потому что в то время, когда душа покидает тело, оно остается неподвижным, но не только сохраняет жизнь, но и способно поддерживать какое-то восприятие и точно передает что-то душе по сохраняющейся с ней связи.
Я рассказываю это так, как понял со слов мазыков и смог подтвердить моими собственными наблюдениями. Но эти вопросы слишком сложны для начала, поэтому я не хочу пока входить в них глубоко, и лишь набрасываю вчерне, для того, чтобы была некая мировоззренческая основа для дальнейшего исследования. Собственно душой я намерен заниматься лишь тогда, когда доберусь до общей психологии.
Но уже сказанного достаточно для того, чтобы понять: душу не рассмотреть, не рассмотрев те слои, которые закрывают и защищают ее – тело и сознание. И им тоже придется посвящать по отдельному исследованию. Пока же я лишь перескажу наиболее непротиворечивое, на мой взгляд, описание того, как устроено их взаимодействие с душой. Оно, конечно, предположительно и наверняка будет уточняться в ходе исследований, но в целом все проверки, которые я вел на протяжении последних двадцати лет, подтверждают, что такое видение устройства человека верно. Поэтому я сам к мазыкским представлениям отношусь с полным доверием.
Однако у меня нет возможности рассказывать все это подробней, чем нужно для непосредственной задачи этой главы, посвященной уму и родственным с ним понятиям. Поэтому перейду прямо к нему.
Мазыки считали сознание вещественным, как сказали бы сейчас – тонкоматериальной средой, истекающей из души во внешнее пространство, окружающее ее. Поскольку душа находится в теле, то сознание окружает тело, и его можно видеть и осязать. На него можно производить прямое воздействие, к примеру, касанием. Конечно, касается не рука, а видящая рука, но об этом особо.
Сознание – это некое окружение, которым мы врастаем в мир, в который пришли, и оно подобно жидкости, оно течет. Иными словами, сознание, как вода, все время ищет возможность для покоя и поэтому обтекает плотное, твердое, холодное, горячее, злое… и стремится в мягкое, теплое, любящее. Течет сознание не по плотностям вещества этого мира, а по плотностям знания – знания о мире, конечно, в том числе и о веществе. Но поскольку сознание все же не вода, то для него плотностями мира становится не то, что плотно для тела, а то, что может причинить боль и разрушение телу – вот откуда горячее, холодное, голод, жажда, злость…
Задача сознания – обеспечить выживание души в теле, а для этого оно должно обеспечить выживание тела. И делает оно это, протекая по знаниям об этом мире, заставляя тело действовать в соответствии с ними. Поэтому, когда мазыки говорили, что сознание стекает с плотностей, обтекает их, эти «плотности» оказываются на поверку очень «неплотностными» в телесном смысле вещами. Но они все – помехи выживанию. Плотностями же их считали потому, что плотность этого мира – это первое, с чем сталкивается душа, воплотившись в плоть, и с чем сталкивается мягкое тельце ребенка, выйдя из материнской утробы.
Даже голод и потребность в дыхании приходят чуть позже.
Сознание должно обеспечить выживание, для чего рассматривает все помехи ему как своеобразные плотности, которые надо обтечь. И оно обладает соответствующей этой задаче текучей природой, позволяющей ему решать задачи выживания до того, как появляется разум или знания о мире. Ребенок, ударившийся или упершийся в острый угол или горячую плиту, непроизвольно отдергивается или начинает плакать, требуя помощи. И это есть проявление способности сознания стекать с плотностей.
Состояние сознания ребенка, еще не обретшего знания о мире, мазыки называли Стихом. В сущности, это означает стихию, то есть состояние сознания как некой стихии. Но для меня в их рассказах звучало и то, что такое сознание тихое – в нем еще нет слов и даже образов. И при этом оно подобно стихам, но в том древнем смысле, в каком говорит об особом
