устройство, которое позволяет это хранение. Устройство это двойное: первое мы уже разобрали – сознание обладает разной плотностью, и поэтому создает образы разного уровня обобщения. Второе – сознание связано с человеком, а точней, с его душой. Оно и само выстроено по подобию некоего смерча, уложенного вокруг души. Можно сказать, вращающегося вокруг нее.

Поэтому у сознания появляются разные пространства, в которых могут храниться разные образы. Одни ближе, другие дальше. Одни более доступны, другие – менее. Очевидно одно: прямо там, где душа сталкивается с восприятием, работает воображение, и значит, там должен быть источник чистого сознания, из которого и ведется творение образов. А вот заполненные образами слои сознания должны отступать все дальше, из-за чего становятся менее различимы, что ощущается забыванием…

Время лучший доктор. Это высказывание означает, что по мере накопления новых образов, старые оттираются от того места, которым мы чувствуем, которым страдаем, то есть от души. И если вначале мы в состоянии прямо переживать происшедшее, то есть переживать душой, то со временем нам приходится производить усилие, чтобы вытащить переживания из памяти, и представить их перед глазами души.

Таким образом, памятью становится то, что извлекается из сознания с помощью памяти, с помощью усилия воспоминания. Но это уже иное значение слова «память», что надо обговорить.

Когда мы говорим: память, хорошая память, добрая память, горькая память… мы говорим не о хранилище, а о его содержании, о том, что вспоминается. И когда мы говорим: извлек из памяти, мы, в действительности, имеем в виду не извлечение из хранилища, а извлечение из числа прочих воспоминаний, из некой кучи или из некоего ряда, которые и зовутся памятью. Но и куча, и ряд находятся внутри хранилища и являются лишь его содержанием.

Однако, не вся память хранится так, как описано, то есть постоянно отодвигаясь от настоящего, от души в прошлое, прочь от места воображения и переживания чувств. Это лишь самое общее устройство сознания, но не устройство хранения памяти.

Устройство, в котором память хранится, и относительно которого и происходит постоянное течение воспоминаний от настоящего в прошлое, называется Образом мира.

Образ мира – это отражение мира, как мы его познаем с первого своего вздоха. А точнее, еще из утробы. Психологи очень плохо представляют себе, что это такое. Именно поэтому они увлекаются рассуждениями о всяческих моделях и картинах мира. Все эти модели и картины – мелочи внутри Образа мира или Мирового Стода, как говорили мазыки.

Образ мира вбирает в себя совершенно все, что мы воспринимаем и перерабатываем в образы. Задача его – обеспечить наше выживание. Он так же приспособлен к этому миру, как и наше тело, поэтому можно считать, что образ мира – это отнюдь не творение человека, а естественное устройство его сознания во время воплощения – тело сознания.

Образ мира начинает расти отнюдь не из простейших ощущений или восприятий, а из самых философских понятий, какие только доступны человеческому сознанию. Он строится из понятия плотности, которое раскладывается на жесткое – мягкое, любящее – злое, горячее – холодное, сытое— голодное… и так далее.

Образ мира оказывается основой для работы разума и мышления. Как и основой для различных мировоззрений. Мировоззрения, которые так ценятся людьми, на деле не более, чем морщины на ткани образа мира, и так же легко меняются, как волны на море. Море же, или образ мира, остается совершенно неизменным и не зависящим от них…

Он только наращивает и наращивает объемы воспоминаний, привязанных к его частям. Сам образ мира не растет от прибавления воспоминаний, они лишь утолщают его, как бахрома пыли. Он растет лишь тогда, когда происходит познание чего-то неведомого.

Об образе мира надо рассказывать особо, и я посвящу ему отдельное исследование, когда доберусь до книги о разуме. Пока же достаточно сказать, что сам по себе он есть основа разума, но вот бахрома образов, которая нарастает на нем, как мох на старых деревьях, к разуму отношения не имеет, хотя и захватывает наше осознавание, заставляя жить внутри себя.

Именно этот образный мох и составляет культуру, которой мы живем.

Но чтобы ее понять, надо хотя бы кратко описать разум и рождающееся из него мышление.

Глава 8

Разум и мышление

Кроме воображения и памяти, образы используются еще и разумом и мышлением. О рассудке я пока не говорю, поскольку он является лишь орудием разума, его способностью рассуждать, то есть выстраивать определенные последовательности и связи образов.

О разуме я буду писать особо, Наука думать – это большая тема. Пока же дам лишь очень краткий очерк, показав ту сторону разума, которая делает необходимой культурно-историческую психологию.

Но сначала кратко, как видели разум ученые. А уж они-то должны бы были его и видеть и понимать, поскольку вся научная революция или Просвещение начиналась когда-то в семнадцатом веке под именем Рационализма, то есть века разума. И в Россию Просвещение входило именно под этим горделивым названием.

Могу сказать сразу: горделивости и кичливости у рационалистов было много, а вот действительным пониманием разума, похоже, никто из них не обладал. Основное понимание разума для ученых – это умность. И гордятся они тем, что умней других. Вот это и было основным движителем Просвещения – оно давало возможность почувствовать себя умнее окружающих тебя дураков. Наверное, Вольтер своими ядовитыми издевками очень сильно способствовал распространению такой культуры: вот ведь можно же обгаживать всех вокруг, и для человека науки это пройдет безнаказанно!..

Просвещение и научная революция были именно революциями, то есть переворотами. А это значит, что мир переворачивался вверх ногами, и низ занимал место верха, то есть плебеи занимали место благородных. В итоге, и мы это прекрасно знаем, с приходом Науки к власти над умами, было запрещено отстаивать свою честь, дуэли преследовались, а класс дворян выводился и вырезался до такой степени, что однажды их место заняли интеллигенты, смутно помнящие что-то о прежних временах, но подменяющие благородство интеллигентностью…

В начале двадцатого века первый русский «Философский словарь» Радлова уже не помнит слова «разум». Он простодушно проговаривается о том, что действительно нужно философам: о рассудке и рассуждении. То есть о той части разума, с помощью которой философ ведет свои рассуждения. Как делал и Декарт, и деятели Французской революции. Разум рационалиста – это способность рассуждать.

Отдельной статьи «Разум» у Радлова нет, но внутри есть немножко странное рассуждение: «Рассудок и разум— обозначают две различные ступени познавательной деятельности человека, причем рассудок обыкновенно противополагается разуму, как низшая ступень высшей; впрочем