Он прилег рядом с девочкой, укрыл ее курткой.

— Спи. Спи, сиротинушка.

— Как же! — проворчала она. — Я княжна, а никакая не эта… сиротинушка. И у меня есть бабушка. Моя бабушка — королева, не думай. Вот скажу, что ты хотел меня вздуть ремнем, так моя бабушка велит тебе голову отрубить. Вот увидишь тогда.

— Ужасно! Цири, смилостивься!

— Как же, жди!

— Но ведь ты добрая девочка. Когда голову отрубают, это ужасно больно. Ну обещай, что ничего не скажешь.

— Скажу!

— Цири!

— Скажу, скажу, скажу! Испугался, да?

— Страшно. Знаешь, Цири, когда человеку отрубают голову, от этого можно умереть.

— Смеешься?

— Как я смею!

— Сразу перестанешь смеяться! С моей бабушкой шутки плохи, как топнет ногой, так самые храбрые воины и рыцари падают перед ней на колени, я сама видела. А если кто непослушный, то ррраз — и головы нет.

— Страшно. Цири?

— А?

— Пожалуй, тебе голову… отрубят.

— Мне?

— Угу. Ведь твоя бабушка–королева договорилась о твоем замужестве с Кистрином и послала тебя в Вердэн в Настрог. Ты была непослушной. Как только вернешься… Ррраз! И нет головы.

Девочка замолчала, перестала даже крутиться. Он слышал, как она чмокает, грызя верхнюю губу зубками, как хлюпает носом.

— Неправда, — сказала она наконец. — Бабушка не позволит отрубить мне голову, потому что… Потому что это моя бабушка, разве нет? Ну самое большее получу по…

— Так, — засмеялся Геральт. — С бабушкой шутки плохи? Ты уже познакомилась с розгами?

Цири гневно фыркнула.

— Знаешь что? — предложил он. — Мы, пожалуй, скажем бабушке, что я тебя уже вздул, а дважды за одно и то же наказывать нельзя. Договорились?

— Думаешь, больно умный? — Цири приподнялась на локте, шелестя ветками. — Если бабушка узнает, что ты меня побил, тут уж голову тебе наверняка отрубят!

— Стало быть, тебе все–таки жалко моей головы?

Девочка замолчала, снова потянула носом.

— Геральт?

— Что, Цири?

— Бабушка знает, что я должна вернуться. Я не могу быть никакой княгиней или женой этого глупого Кистрина. Я должна вернуться, и все тут.

«Должна, — подумал он. — Увы, это не зависит ни от тебя, ни от твоей бабки. А только от настроения старой Эитнэ. И от моих способностей убеждать».

— Бабушка это знает, — продолжала Цири. — Потому что я… Геральт, поклянись, что никому не скажешь. Это страшная тайна. Ужасненькая, говорю тебе. Поклянись.

— Клянусь.

— Тогда скажу. Моя мама была волшебница, не думай. И мой папа тоже был заколдован. Все это рассказала мне одна няня, а когда бабушка узнала, то был страшный скандал. Потому что я, понимаешь, предназначена.

— Чему?

— Не знаю, — возбужденно проговорила Цири. — Но я предназначена. Так говорила няня. А бабушка сказала, что не позволит, что скорее весь этот хоррел… хоррерный замок рухнет. Понял? А няня сказала, что против Предназначения ничего, ну прям совсем ничегошеньки не поможет. Ха! А потом няня плакала, а бабушка кричала. Видишь? Я предназначена. И не буду я женой глупого Кистрина. Геральт?

— Спи. — Он зевнул так, что хрустнула челюсть. — Спи, Цири.

— Расскажи мне сказку.

— Что–о?

— Сказку мне расскажи, — фыркнула она. — Как же я усну без сказки? Давай, давай!

— Не знаю я, черт побери, никаких сказок. Спи.

— Не лги. Знаешь. Когда был маленький, то что, тебе никто сказок не рассказывал? Ты чего смеешься?

— Ничего. Так, вспомнил кое–что.

— Ага! Вот видишь! Ну так расскажи.

— Что?

— Сказку.

Он снова засмеялся, подложил руки под голову, глядя на звезды, помигивающие из–за ветвей над их головами.

— Жил–был… кот, — начал он. — Такой обычный, полосатый мышелов. И однажды этот кот пошел один–одинешенек на дальнюю прогулку в страшенный темный лес. Ну шел он, шел… шел… шел…

— Ты не думай, — проворчала Цири, прижимаясь к нему, — что я усну, прежде чем он дойдет.

— Тихо, малышня. Да… Шел он, значит, шел и встретил лису. Рыжую лису.

Браэнн вздохнула и легла рядом с ведьмаком, по другую сторону, тоже легонько прижавшись к нему.

— Ну, — Цири потянула носом. — Рассказывай же, что было дальше.

— Посмотрела лиса на кота. Кто ты? — спрашивает. Кот отвечает: кот. Ха–ха, сказала лиса, и не боишься ты, кот, один–то по лесу бродить? А если вдруг король отправится на охоту, то как? С собаками, с загонщиками на конях? Говорю тебе, кот, говорит лиса, охота — это страшная беда для таких, как ты и я. У тебя шубка, у меня шубка, ловчие никогда не пропускают таких, как мы, потому что у ловчих есть невесты и любовницы, а у тех лапки мерзнут и шеи, вот и делают из нас воротники и муфты этим девчонкам.

— Что такое муфты? — спросила Цири.

— Не прерывай! И добавила лиса: я, кот, знаю, как их перехитрить, у меня против таких охотников тысяча двести восемьдесят шесть способов, такая я хитрая. А у тебя, кот, сколько способов против ловчих?

— Ах какая прекрасная сказка, — сказала Цири, прижимаясь к ведьмаку еще крепче. — Ну рассказывай же, что ей кот–то?

— Ага, — шепнула с другой стороны Браэнн. — Кот–то чего?

Ведьмак повернул голову. Глаза дриады блестели, рот был полуоткрыт, и язычком она облизывала губы. «Ясно, — подумал он. — Маленькие дриады тоскуют по сказкам. Как и маленькие ведьмаки. Потому что и тем и другим редко кто рассказывает сказки на сон грядущий. Маленькие дриады засыпают, вслушиваясь в шум деревьев. Маленькие ведьмаки засыпают, вслушиваясь в боль мышц. У нас тоже горели глаза, как у Браэнн, когда мы слушали сказки Весемира там, в Каэр Морхене… Но это было давно… Так давно…»

— Ну, — не выдержала Цири. — Что дальше?

— А кот в ответ: у меня нет никаких способов. Я умею только одно — шмыг на дерево. Этого достаточно, как ты думаешь? Ну лиса в смех. Эх, говорит, ну и глупец же ты. Задирай свой полосатый хвост и удирай быстрее, погибнешь здесь, если тебя ловцы окружат. И вдруг тут ни с того ни с сего как затрубят рога! Да как выскочат из кустов охотники! Увидели кота с лисой — и на них!

— Ой–ёй, — хлюпнула носом Цири, а дриада резко пошевелилась.

— Тише. И ну кричать да верещать, давайте, орут, сдерем с них шкуры! На муфты их, на муфты! И начали травить собаками лису и кота. А кот шмыг на дерево, по–кошачьи. На самую макушку. А собаки лису цап! Не успела рыжая воспользоваться ни одним из своих хитрых способов, как, глянь, уже превратилась в воротник. А кот с макушки дерева намяукал и нафыркал на этих охотников, и они ничего не могли ему сделать, потому что дерево было высокое, ну прямо до неба. Постояли они внизу, постояли, побранились да и ушли ни с чем. И тогда кот слез с дерева и спокойно вернулся домой.