«Толковый словарь русского языка» под редакцией Д. Н. Ушакова, изданный в 1940 г., дает следующее определение прилагательного стратегический: 1. Прил. к стратегия. Стратегическое искусство. 2. Прил., по знач. связанное с действиями, важными для осуществления общих целей войны, соответствующими стратегии воен.’ С. пункт. Стратегическое развертывание армий. Стратегическая обстановка. Стратегическая железная дорога. Достигнуть тактических и стратегических успехов»[941]. Есть в этом словаре и толкование существительного:

Стратегия [от греч. stratçgнa]. 1. Искусство ведения войны. С. Красной армии. С. Кутузова в войне с Наполеоном. Немецкая с. С. молниеносного удара. С. измора противника. || Наука о ведении войны. Курс стратегии. 2. перен. Искусство руководить действиями какого-н. коллектива для достижения общих, главных целей в его борьбе с противником. Революционная с. пролетариата. Стратегия и тактика ленинизма есть наука о руководстве революционной борьбой пролетариата. Сталин»[942].

Применительно к реалиям Первой мировой войны речь шла о об агентуре не на театре военных действий, а на территории противника — Германии, Австро-Венгрии, Турции, Болгарии — и в первую очередь, в столицах этих стран, в высших военных штабах, органах государственной власти, там, где принимаются важные военные и военно-политические решения, а также на территории нейтральных государств, поддерживающих отношения с воющими против России, Англии и Франции странами. Чтобы показать удаленность такой агентуры от ТВД Рябиков применяет термин глубокая стратегическая агентура.

Так, состояние разведки в России во время Русско-японской войны 1904–1905 гг. специалистами оценивалось крайне низко. «Неналаженность тайной агентуры в мирное время, невозможность получать весьма жизненные и важные сведения о японский армии секретными путями привели к колоссальнейшей ошибке в подсчете всех сил, кои могла выставить Япония и к совершенному игнорированию резервных войск [здесь и далее курсив П.Ф. Рябикова], неожиданно появившихся на театре войны, — писал в 1919 г. в своем труде «Разведывательная служба в мирное и военное время» один из руководителей военной разведки Генерального штаба генерал-майор П. Ф. Рябиков. — Полная неподготовленность театра войны Маньчжурии в агентурном отношении и лишь постепенное налаживание агентуры во время войны имело следствием нашу слабую осведомленность в стратегических группировках и передвижениях японцев, что крайне вредно отражалось на наших действиях, связывая их инициативу и порождая неуверенность»[943].

Имея в виду первые итоги Первой мировой войны, П. Ф. Рябиков продолжал: «Последняя мировая война коалиционного международного масштаба еще более подтвердила совершенную необходимость прочной организации агентуры как мирного времени, так и во время войны. С самого начала войны стало ясно, какое громадное значение имеет в современных условиях глубокая стратегическая агентура, которая только и может давать сведения о стратегических перебросках с театра на театр и с фронта на фронт на отдельных театрах; сразу почувствовалось, что наша разведка со своими органами, стратегической конницей и с едва начинавшей развиваться авиацией коротка; высшее командование часто не предупреждалось заранее о рокировках неприятеля, и войска натыкались иногда своей войсковой разведкой на новые группы противника неожиданно; так, например, во время Варшавской операции 1914 г., и особенно во время октябрьского отхода Гинденбурга от Варшавы, отсутствие заранее заложенной агентуры в приграничной полосе и в более глубоких тылах территории противника или, быть может, ее неудовлетворительность крайне тяжело отразилась на наших действиях»[944]. Здесь П. Ф. Рябиков явно сужает предназначение глубокой стратегической агентуры до выявления стратегических перебросок «с театра на театр, с фронта на фронт на отдельных театрах».

П. Ф. Рябикову принадлежит введение термина стратегическая разведка. «В военное время сведения о самых глубоких тылах противника и о творящемся в его стране, а также о намерениях и планах неприятеля может давать агентурная разведка — беспредельная по глубине своей работы, — настаивает профессиональный разведчик П. Ф. Рябиков и продолжает: — Учитывая коалиционный характер современных войн, наличие целого ряда театров борьбы и громадное значение стратегических перебросок войск с театра на театр и с фронта на фронт в пределах театров, приходим к выводу, что агентура в современной войне приобретает особенное значение как орган стратегической [здесь и далее курсив П.Ф. Рябикова] разведки, могущий давать высшему командованию крайне важные сведения.

Недостатки агентуры — частая ее ненадежность и запоздалость донесений — вызывают необходимость в привлечении к работе в агентуре возможно большего числа надежных, доверенных людей и к самой внимательной организации вопроса связи, обеспечивающей быстроту передачи донесений. Роль тайной агентуры как прифронтового тактического средства разведки значительно уменьшилась вследствие крайней трудности прохода агентов через боевые линии, особенно в периоды позиционной войны»[945].

Вопрос вскрытия стратегических перебросок для разведки являлся коренным и единственно возможным в годы Первой мировой войны. В этой связи Рябиков писал в своем фундаментальном труде, посвященном разведывательной службе: «Итак, благодаря отсутствию заранее налаженной прочной агентуры на важных железнодорожных узлах приграничной полосы или ее неудовлетворительности, сведения о посадке отступившей из-под Варшавы германской армии и переброски ее против правого фланга II армии получены несвоевременно, с большим опозданием, что, конечно, весьма тяжело отразилось на оперативных распоряжениях командования II армии, принужденного производить необходимый контрманевр при весьма трудных условиях близости противника и с вынужденным отказом от инициативы в действиях, которой мы владели. Кто знает, какой оборот приняла бы вся крайне дерзкая операция Гинденбурга, если бы мы, владея превосходством в силах, вовремя получили сведения о посадке и начавшейся переброске?

Итак, необходимость тайной агентуры сознавалась со времен древности; шпионство, или тайная агентура, как орган разведки давно известно, испытано и отлично использовалось великими полководцами и выдающимися государственными деятелями; последняя же всемирная война еще больше подчеркнула, что грандиозный масштаб коалиционных войн, постоянные железнодорожные переброски, допускающие быстрые сосредоточения сил к определенным фронтам, делают глубокую стратегическую, а также прифронтовую агентуры, заблаговременно, прочно и планомерно заложенные, совершенно необходимыми, так как разведки конными массами и авиасредствами, имея сравнительно слишком короткий радиус работы, часто запаздывают в донесениях стратегического характера, что очень неблагоприятно отражается на оперативных распоряжениях высшего командования»[946].