* * *

Вероятно, именно участок решил дело: спускающийся к морю островок зелени площадью в шесть тысяч квадратных метров. Villa Patrone, так она называлась, когда ее купил Альфред Нобель, была одной из многочисленных роскошных вилл с прилегающими парками, которые стали возводить в Сан-Ремо с приходом сюда железной дороги, когда начал набирать стремительные обороты зимний туризм.

Альфред дал своему дому имя Mio Nido (Мое гнездо), однако сменил название на Villa Nobel (Вилла Нобель) после того как кто-то заметил ему: гнездо предполагает, что в нем живут двое.

И вот начался его очередной проект по строительству и обустройству. На долгий срок новый дом занял его время и внимание, ибо Альфред не мог не интересоваться подробностями. Требовались некоторые значительные изменения. Альфред получил разрешение построить два виадука над железной дорогой, перерезавшей нижнюю часть его владений. Таким образом, он мог использовать ту часть земли, которая располагалась вдоль моря. Должно быть, когда он решил купить именно это место, перед его глазами вставал собственный спуск к воде с длинной эстакадой и даже, вероятно, купальня. Вскоре обе идеи – эстакада и стрельбище (по особому разрешению итальянского правительства) – осуществились. В парке над железной дорогой он намеревался, помимо разведения цветов, о которых мечтал, обустроить лабораторию и теплицу с огромными стеклянными окнами. Он поспешил заказать чертежи.

Вместе с домом Альфреду досталась кое-какая мебель, включая бильярдный стол, однако новый хозяин сделал ремонт, где это требовалось, заказал новые полы и «паровую ванну» (душ). Он закупил японские лампы, японские картины на дереве и японские бронзовые статуэтки, а также диван черного дерева с перламутром. Китайские вазы, чучела животных… Похоже, Альфред стремился придать своим итальянским салонам азиатский стиль.

Из Парижа привезли двадцать восемь картин, в том числе одно полотно Карла Ларссона и портрет Андриетты кисти Цорна. Газовые лампы заменили на электрические, а винный погреб пополнился несколькими сотнями бутылок. Со временем сюда перебрался из Парижа и Август Освальд, дворецкий Альфреда39.

В июле Софи Хесс родила девочку, которую назвала Маргрете. Альфред осторожно восстановил переписку. Он писал, что даже, не исключено, может приехать на несколько дней навестить ее.

Заботы по обстановке нового дома в Сан-Ремо совпали с резким снижением интереса к бездымному пороху Альфреда Нобеля во Франции. Германия пока что не приняла баллистит, Россия продолжала колебаться, Англия оставалась глухим местом, и даже Швеция на тот момент не могла порадовать изобретателя и закупить баллистит для своей армии40.

Однако это отнюдь не означало, что гонка вооружений между великими державами прекратилась.

* * *

Тот факт, что немецкий рейхсканцлер Отто фон Бисмарк из военного провокатора превратился в творца внешнеполитических альянсов, вот уже два десятилетия спасал Европу от больших войн (пока Бисмарк у себя на родине гонялся за социалистами). Теперь же его отстранили от власти в Германии. Косвенно его отставка была связана с императором Фридрихом III и тяжелой болезнью, настигшей последнего в Сан-Ремо. Фридрих III успел просидеть на троне девяносто дней, прежде чем рак гортани унес его жизнь, и власть перешла к его 29-летнему сыну Вильгельму. У императора Вильгельма II имелась своя повестка дня, отличная от той, которая была у его отца, деда и Отто фон Бисмарка. Кроме того, он отличался чудовищными перепадами настроения.

Вильгельму II изрядно надоели осторожные альянсы Бисмарка. В секретный договор о ненападении, который рейхсканслер заключил с Россией в конце 1880-х годов, он вообще не верил. Вильгельм II хотел видеть Германию сильной и вооруженной до зубов, чтобы все боялись. Он был агрессивен и рвался в бой. Разорвав договор с Александром III, он вынудил Бисмарка в марте 1890 года подать в отставку.

Последствия не заставили себя долго ждать. Альянс между Россией и Францией, которого в первую очередь опасался Бисмарк, все больше становился реальностью. В конце июня 1891 года французский флот посетил петербургскую крепость Кронштадт. Русские приняли французов как братьев, а обычно столь консервативный Александр III ошарашил всех, ибо «слушал Марсельезу, обнажив голову». В августе между двумя странами был заключен предварительный договор о консультациях по всем вопросам угрозы миру41.