– Дорогой, все это модная чепуха. Вы когда-нибудь видели, как я танцую «хот максикс»?

– Если вы сегодня свободны, вы могли бы показать мне.

– Где?

– Не знаю. Мне надо звонить Бернсу в восемь. Он хотел встретиться со мной на минуту-другую.

– В своей конторе?

– Да. К сожалению, он уезжает в Олбани в девять.

– Это ужасно,– ответила она.– Вы задержитесь вроде бы для того, чтобы допить стакан. Я позвоню в 9,15. Если он уедет, мы сможем провести урок «максикса».

– Я не знаю,– задумчиво сказал Палмер.– Я собирался навести порядок у себя в темном районе ниже пояса.

Она встала.

– Иногда ваши замечания граничат с бесстыдством.

– Интересная страна там, на этой границе.

Она направилась к двери.

– Ваши речи увлекательны. Крошечные непристойные намеки прячутся в мягких глубинах, как… гм… трюфель в страсбургском паштете.

Он задумчиво уставился в точку где-то посредине между ними.

– Никто не считает,– спокойно заявил он,– трюфели непристойностью.

Выходя, она несильно хлопнула дверью. Он медленно повернулся в своем вертящемся кресле и отвел глаза от закрытой двери.

Думая о вечере, он уже видел себя с Вирджинией в квартире Бернса. Фрагменты сцен плясали в его мозгу, проектируясь, как плохо смонтированный фильм на пустой двери. Он зажмурился и попытался сменить катушку. Нельзя ожидать продуктивного спокойного дня, если утро выдает подобные картинки. Наконец ему удалось подавить воспоминания, когда он начал придумывать для Эдис причину своего позднего возвращения домой.

Палмер пришел к Бернсу после 8.15 вечера. Он нашел его свежевыбритым и одетым; небольшой чемодан на два костюма лежал на столике в передней упакованный, но открытый.– Выпьем чего-нибудь, Вуди,– обратился Бернс к Палмеру, идя за ним в гостиную.– Машина приедет через 15 минут. Я должен быть на Вестчестерском аэродроме к 9.30.

– Ты оттуда полетишь в Олбани?

– Это одна из маленьких авиалиний,– объяснил Бернс, заходя в спальню.– Но мне все равно. Маленькие самолеты гораздо безопаснее, чем новые турбовинтовые.

– Возможно.– Палмер сильно разбавил виски.– А ты хочешь выпить? – крикнул он в спальню.

– До сумасшествия,– ответил Бернс.– Один на дорогу.

Палмер приготовил ему крепкий напиток и поставил стакан на стойку бара.

– Почему ты хотел видеть меня, Мак?

– Ты не считаешь, что нам пора поговорить? – спросил Бернс, возвращаясь в комнату. Он нес небольшую пачку бумаг, которую положил на столик в передней.– По-дружески.

– В любое время, дружище.

– Как раз то, что нужно.– Бернс вернулся, поднял свой стакан и уселся на тахту.

– Будь здоров!

– Будь здоров!

Они выпили и погрузились в молчание. Палмер слышал, как внизу по автостраде Ист Ривер проносятся машины. Он повернулся и посмотрел в окно на мост Куинсборо, холодно мерцающий в поднимающихся вверх теплых отработанных газах.

– Мы расспросили корреспондента из «Бюллетеня»,– сказал он наконец.

– Джимми? – голос Бернса звучал беспечно.– Какие-нибудь ключи?

– Один.– Палмер, тихо вздохнув, повернулся и сел напротив Бернса.– Имя источника.

– Джимми дал его тебе? – Желтые глаза Бернса смотрели умеренно заинтересованно.– А, понял. Он сообщил Джинни Клэри.

– Но самое смешное,– продолжал Палмер.– Я уже знал.

– Знал.– Вежливое утверждение, не вопрос.

Рука Бернса потянулась в сторону, за стаканом. Свет мерцал на гранях запонок. Бернс сделал удивленную мину. Его тонкая нижняя губа чуть-чуть недовольно выпятилась.

– Ты почти такой же проницательный, как некоторые другие, Вуди.

– Но даже и наполовину не такой проницательный, как ты, Мак.

– Я настолько проницателен, что хочу знать имя, данное тебе Джимми. Просто надо убедиться, что нет никаких фокусов.

– Он дал нам имя Мака Бернса,– ответил Палмер, позволив какой-то части своего раздражения просочиться в его голосе.– Теперь ты знаешь, что это не блеф. И я бы хотел услышать от тебя несколько продуманных слов по этому поводу.

Бернс деловито нахмурил брови.

– Ну начать с того, что Джимми слишком болтлив.

– Дальше.

– Этим ключом можно открывать только консервные банки,– продолжал Бернс. Он некоторое время молчал.– Вуди, почему, ты думаешь, я хотел видеть тебя сегодня вечером? Я знал, что ты докопаешься до сущности этой статьи в «Бюллетене». Или догадаешься. В любом случае я хотел тебе объяснить.

– Достойно похвалы. Что ж, объясняй.

– Когда ты будешь в политике так же долго, как и я,– спокойно продолжал Бернс,– ты узнаешь, что в любой кампании всегда есть определенная точка, когда нужно немного неуверенности. Это заставляет твоих людей работать упорнее и немного успокаивает оппозицию. Более того, это заставляет людей увереннее идти за тобой, потому что ты больше не выглядишь хозяином. И видит бог, они всегда симпатизируют побежденным.

– Интересно,– сухо заметил Палмер.– Ты надеешься убедить их в том, что коммерческие банки, эти надменные титаны капитализма,– побежденные.

– Людей можно убедить во всем, детка.

– Нет.

– О да.

Палмер покачал головой:

– Не отвлекайся, Мак. Ближе к делу. Политический комментатор газеты «Бюллетень» не новичок. Единственный способ, которым ты заставил… Он взял у тебя это сообщение только потому, что подозревал его истинность.– Он медленно отпил немного виски.– Так?

Бернс повернул руки ладонями вверх.

– Черт бы меня побрал, если я знаю.

– Глупый ответ,– резко возразил Палмер.– А ты что угодно, но только не глуп. Давай подойдем к основному, Мак. Если сообщение недостоверно, то самый факт опубликования может сделать так, что оно станет достоверным. С твоей помощью. Таким образом, главный вопрос: почему ты предательски наносишь нам удар?

– Предательски наношу вам удар? – Желтовато-карие глаза Бернса округлились.– Ради Христа, Вуди, это второй из твоих проклятых косвенных намеков. Я начинаю…

– Ты называешь это намеком? – прервал его Палмер.– Насколько ясно я должен выразить это? Думаю, до тебя добралась Джет-Тех. Меня бы не удивило, если бы я узнал, что ты служил на них еще до того, как тебя наняли в ЮБТК. Ты хочешь еще яснее?

Бернс вскочил и пробежал мимо Палмера к окну. Он театрально повернулся на фоне оконной рамы, как на авансцене. Его узкое лицо еще более обострилось.