и трагические события этой ночи получат более ясную и трезвую оценку. Тогда он и сможет решить, надо ли ему настаивать на том, чтобы Совет уполномоченных пересмотрел свое отношение к этому вопросу. Вместе с тем никто, конечно, не станет отрицать, что все случившееся значительно укрепило позицию Вернона Димиреста и Ассоциации пилотов гражданской авиации.

Возможно, думал Мел, и удастся прийти к какому-то компромиссу. Один из представителей ассоциации признался ему как-то, что никто из пилотов не рассчитывает полностью и быстро одержать победу в этом споре; борьба будет тянуться годами: «Им придется отхватывать себе кусочек за кусочком – тоненькими ломтиками, как режут копченую колбасу». Сначала они добьются запрещения страховых автоматов в аэропорту имени Линкольна, как уже добились этого в некоторых других аэропортах. В штате Колорадо такое запрещение было проведено законодательным порядком, а в других штатах этот вопрос стоит сейчас на обсуждении в законодательных органах, что, впрочем, не мешает аэропортам действовать пока что по собственному усмотрению.

Система страховых автоматов казалась самому Мелу наименее приемлемой, хотя в случае с Герреро страховой полис и был приобретен другим путем. Ну а если система страхования через агентов будет действовать по-прежнему еще в течение нескольких лет – до тех пор пока общественное мнение в этом вопросе не оформится с полной очевидностью, – тогда, может быть, удастся выработать какие-то меры, гарантирующие невозможность злоупотреблений…

Но хотя Мел и решил не делать пока окончательных выводов, тем не менее он чувствовал, что прежняя его уверенность поколеблена.

Радио, все еще настроенное на волну технических служб, снова заговорило:

– Машина номер один, говорит пульт управления снежной командой.

– Валяй, Дэнни, – сказал Мел.

– Четыре снегоочистителя и три грейдера во главе с «лидером» направляются, как было велено, к ВПП три-ноль. Какие будут приказания?

Мел заговорил неторопливо, тщательно подбирая слова: он знал, что где-то в недрах КДП все записывается на магнитофонную ленту. И за каждое слово ему придется потом держать ответ. Но и помимо этого он хотел, чтобы все, что он скажет, было понято абсолютно точно.

– Пульт управления снежной командой, говорит машина номер один. Все снегоочистители и грейдеры расположить под руководством «лидера» в непосредственной близости от «Боинга‑707», застрявшего на ВПП три-ноль. Машины не должны, повторяю, не должны преграждать путь самолету, который через несколько минут попытаются своими силами сдвинуть с места. В случае, если эта попытка не даст результатов, снегоочистители и грейдеры получат распоряжение очистить полосу – столкнуть с нее самолет. Это необходимо сделать любой ценой и максимально быстро. ВПП три-ноль должна быть очищена и приведена в готовность не позже чем через тридцать минут. К этому времени и застрявший самолет, и всю технику нужно отвести на безопасное расстояние. В соответствии с сообщениями КДП я дам указание, когда снегоочистители и грейдеры должны быть приведены в действие, если это окажется необходимым. Подтвердите прием и получение инструкций. Все ли ясно?

Томлинсон негромко свистнул. Таня повернулась к Мелу, пытливо вглядываясь в его лицо.

Радио молчало. Затем послышался голос Дэнни Фэрроу:

– По-моему, ясно. Но проверить не мешает. – И Дэнни кратко повторил основной смысл распоряжения. Мел понимал, что Дэнни сейчас взмок не меньше, чем он сам.

– Правильно, – сказал Мел. – И особенно учти одно: если придется пускать в ход тяжелую технику, делать это будете по моему указанию, только по моему.

– Что ж, – сказал Дэнни, – по мне, лучше ты, чем я. Ты, конечно, понимаешь, Мел, что наша техника сделает с этим «боингом»?

– Она его уберет оттуда, – сказал Мел сухо. – А в настоящий момент это самое главное.

Мел знал, что в распоряжении технических служб аэропорта имеется немало всевозможного оборудования для выполнения такой грубой работы, как расчистка территории, но «Анаконда», уже находившаяся на летном поле, могла сделать это быстрее и надежнее. Он отключился и положил микрофон. Томлинсон сказал с сомнением:

– Уберет?! Лайнер стоимостью шесть миллионов долларов вы будете убирать с помощью снегоочистителей? Но, черт побери, вы же разнесете его в клочья! А потом «Аэрео Мехикан» и страховые компании сделают то же самое с вами.

– И это меня не удивит, – сказал Мел. – Хотя, конечно, многое зависит от точки зрения. Если бы владельцы и страхователи «боинга» находились сейчас на борту того, другого самолета, который вот-вот должен сесть, они, вероятно, кричали бы: «Давай! Давай!»

– Ну что ж, – сказал репортер, – одно несомненно: надо обладать большим присутствием духа, чтобы принять такое решение.

Таня украдкой сжала руку Мела; она проговорила негромко, взволнованно:

– Я тоже кричу: «Давай!» Вы правильно поступаете. Что бы ни случилось потом, этой минуты я не забуду.

Вдали уже показалась вызванная Мелом колонна снегоочистителей и грейдеров; они быстро приближались, мерцая сигнальными огнями на крыше.

– Но может быть, еще ничего не понадобится. – Мел стиснул руку Тани, потом отпустил ее и распахнул дверцу машины. – В нашем распоряжении двадцать минут. Будем надеяться, что этого окажется достаточно.

Патрони топал ногами, пытаясь согреться, но все его усилия были тщетны, несмотря на меховые сапоги и парку. Тут к нему подошел Мел. Если не считать нескольких минут, которые Патрони провел в пилотской кабине после того, как ее покинули командир и первый пилот «Аэрео Мехикан», все остальное время – уже три с лишним часа – он, невзирая на вьюгу, находился у самолета. Он замерз и отчаянно устал от напряжения и треволнений последних суток, а две неудачные попытки сдвинуть самолет с места довели его до белого каления.

Услышав, что намерен предпринять Мел, Патрони едва не потерял самообладание.

Будь на месте Мела кто-нибудь другой, Патрони не постеснялся бы и отвел душу. Но Мел был его закадычным другом, и Патрони только уставился на него, словно не веря своим глазам: потом вынул изо рта изжеванную нераскуренную сигару и сказал:

– Сдвигать снегоочистителями совершенно целый самолет? Да ты что – ума лишился?

– Нет, – сказал Мел. – Я лишился нужной мне для посадки полосы.

На какую-то секунду Мела охватило отчаяние: он видел, что никто из ответственных лиц, кроме него самого, не понимает, сколь необходимо любой ценой очистить полосу три-ноль. Если он осуществит свое намерение – а он готов был это сделать, – лишь немногие одобрят его действия. Более того, он нисколько не сомневался, что найдутся и такие – особенно среди представителей компании «Аэрео Мехикан», – кто станет задним числом утверждать, что он мог бы попытаться сделать еще и то, и это или что поврежденный самолет можно было в конце концов посадить и на полосу два-пять. Да, как видно, принятое им решение ни у кого, даже у друзей,