в ушах пульсировала кровь. Наверняка давление подскочило так, что предвзлетную медкомиссию он бы точно сейчас не прошел. Что еще он может вспомнить?

– Ну, вроде все. Или нет… Да, одну деталь забыл.

– А именно?

– Три маленьких родинки под левой скулой. Черные. Расположены правильным треугольником размером примерно в сантиметр. Здесь, – он ткнул пальцем.

– Вот так?

Следователь сделал движение стилом, и изображение сменилось. Все та же девушка – но уже не плоский черно-белый фоторобот. Хорошая объемная цветная фотография. Глаза иронично прищурены, на приоткрытых пухлых губах – озорная усмешка, золотые волосы растрепаны в живописном беспорядке. Олицетворение весны и цветущей юной красоты. Под левой скулой три крохотных, едва заметных родинки – или татуировка?

– Точно, – признал пилот. – Она самая. Вы что, ее знаете?

– Как она называла себя? Только «Рекоса»? Или как-то еще? – следователь наклонился вперед, сверля Переслета взглядом. – Вспомни, господин Причуда, это чрезвычайно важно.

– Ну… – пилот пощелкал пальцами в воздухе. – Сейчас. Крутится на языке, но никак не дается. А! Есть. Один раз она назвала себя Стрекозой. Точно, Стрекоза. Она сказала, что те, кому нужно, поймут. Да, и еще она упомянула какой-то квадрат. «Стрекоза из черного квадрата», в таком духе.

– Хорошо. Последний вопрос: что тебе известно о контрабандном оборудовании на борту?

– О чем? – охнул пилот. – Рыцарь граф, какое еще контрабандное оборудование?

Следователь глянул на сидящего в углу напарника.

– Он не солгал ни разу, – сонным тоном откликнулся тот. – Или искренне верил в то, что говорил. С учетом того, что его обработала лично Майя, можно заканчивать.

– Так, – следователь выключил пелефон и поднялся, как и его безымянный напарник. – Спасибо за информацию, господин Причуда. У нас больше нет вопросов.

– Погодите! – вскинулся пилот. – Кто она такая?

– Тебе незачем знать, господин Причуда, – безразлично ответил граф Дракарик. – Меньше знаешь, крепче спишь.

– Она террористка?

– Так скажем: если бы она хотела твоей смерти, ты бы умер любым потребным для нее способом. Но у нее на тебя оказались другие планы. Так что забудь про произошедшее и радуйся жизни.

– Радоваться? Меня же теперь на улицу вышибут…

– За что? – удивился следователь. – Ты герой. Спас самолет и сураграшских детишек, не говоря уже про груду дорогого металлолома для тамошнего завода. У СБ аэропорта и МВБ к тебе претензий больше нет. У твоей авиакомпании – тем более. Хочешь совета, что рассказывать журналистам? Придумай что-нибудь из серии «случайно услышал в кафе разговор перед вылетом, нервы не выдержали». Только постарайся не запутаться, а то жена, знаешь ли, иногда хуже следователя. По собственному опыту сужу, – следователь подмигнул и вышел в сопровождении напарника.

Переслет со свистом выдохнул воздух через сжатые зубы. Шуточки шутит, значит? Сволочь. Впрочем, почему сволочь? Ничего плохого не сделал вопреки ожиданиям, только несколько вопросов задал. Даже удивительно для внутряка. Кстати, а ведь хмырь, что приходил с ним, наверняка эмпат. Слышал он про такие особые способности, но ни разу не сталкивался с носителем – уж больно они редкие. Выходит, ему большую честь оказали, что живым детектором лжи проверяли?

Но они, выходят, ту девицу знают? Да кто же она такая, Единый ее поимей? И как она умудрилась сделать так, что он вспомнил ее предупреждение только перед вылетом? И, самое главное, зачем? На пару часов раньше – и бомбу без лишнего шума извлекли бы из грузового трюма, а борт вылетел бы по расписанию.

Рекоса. Стрекоза. Девушка с выдающимися формами и золотыми волосами, фотографию которой некоторые следователи МВБ постоянно носят в своих пелефонах. Нет, нахрен. Действительно, меньше знаешь, крепче спишь.

Он одним глотком допил уже совершенно холодный кофе и потянулся к настольному коммуникатору, чтобы связаться с командиром эскадрильи. Если у СБ аэропорта не осталось к нему вопросов, он сваливает домой. Проклятую машинерию в Сураграш он доставит как-нибудь в следующий раз. Сегодня у него все равно вышло летное время.

17.07.1433, небодень. Цетрия

По оконным стеклам барабанил тихий и неспешный летний дождь. Несмотря на то, что часы на городской башне еще не пробили и шести, на улице стоял сумрак. Низкие тучи брюхом ползли по окрестным холмам, и казалось, что мир за пределами долины Цетрии не существует.

Барон Сэйсота Цукура перевел взгляд на сидящего в кресле возле камина безусого юношу в форме Академии Высокого Стиля. Тот казался промокшим и несчастным. Он сидел, обхватив себя руками, и мелко дрожал, склонившись к пламени. А ведь он дрожит не от холода, подумалось Сэйсоте. Не так уж он и промок. Нет, он нервничает, и сильно. Похоже, порученная миссия давит на него гораздо сильнее, чем казалось поначалу.

Неслышно раскрылись двери залы, и слуга, мягко ступая, внес поднос с двумя чашами с горячими напитками – пуншем для барона и сладким чаем с капелькой ликера для мальчика. Кадет схватил свою чашу и жадно приник к ней, сделав такой огромный глоток, словно умирал от жажды. Обжегшись, он тихо зашипел от боли.

– Итак, Терабой, – дождавшись, когда слуга выйдет, светским тоном спросил Сэйсота, – что привело тебя в мой особняк? Случилось что-то важное?

Юноша помолчал, потом вскинул угрюмый взгляд.

– Зачем был нужен Прорыв в Цетрии? – тихо спросил он. – Несколько человек погибли, принцесса чудом осталась жива. Ты же говорил мне, рыцарь барон, что мы стремимся предотвратить смерти, а не вызвать новые.

– Зачем был нужен Прорыв в Цетрии… – задумчиво повторил представитель Мейсары. – Интересный вопрос. Терабой, ты намекаешь, что мы имеем к Прорыву какое-то отношение?

– Я не намекаю, я знаю! Я сам бросил в бассейн кристалл! – с вызовом заявил юноша. – Тот самый, который мне передал твой посланник накануне вечером. А кристалл открыл портал, так?

– Погоди-ка! – нахмурился барон. – Давай по порядку. Что за посыльный и какой кристалл он тебе передал?

– Ну как же… – растерянно сказал кадет. – За день до соревнований я ходил в город в увольнительную. Я оставил в тайнике записи, а потом меня остановил высокий человек в плаще и передал письмо для иномирянина и кристалл. Он сказал, что кристалл нужно бросить в бассейн. Письмо я отдал Одоре, чтобы она подбросила его в комнату, а кристалл зажал в ладони, когда нырял в бассейн, и бросил его посередине дорожки…

– Терабой, – сказал Сэйсота, чувствуя, как к щекам от изумления приливает кровь. – Письмо иномирянину тебе действительно передавали. Но никаких посыльных, оно лежало в тайнике. Предполагалось, что ты заберешь его вместе с новыми инструкциями, как обычно. Как выглядел тот… посыльный?

– Высокий, в черном плаще, – теперь во взгляде юноши читался явный ужас. – Но он накинул