Что ж, если так, то мы приготовимся к новой встрече с его людьми. Сейчас же позвать ко мне Омара!

* * *

На следующий же день Урбана переселили в небольшое поместье, на окраине лагеря, куда доставили и все необходимое для его работы – планы, чертежи и даже порох для экспериментов. И хотя делалось все это в строжайшей тайне, слухи распространились очень быстро, причем султан не делал ни единой попытки, чтобы пресечь их. Новость передавалась из уст в уста и вскоре чуть ли не каждый рабочий знал о новом месте пребывания венгерского мастера. Мехмед был доволен своей задумкой и не сомневался, что очень скоро информация дойдет до ушей заговорщиков. И он не ошибся.

В ту ночь, мучаясь от нестерпимой жары и окончательно утратив надежду уснуть, я покинул свою палатку, Меня встретило голубовато-красное предрассветное небо и исцеляющая тишина, которая царила повсюду. Однако спустя время, спокойствие природы нарушил отдаленный гул, похожий на завывание боевого рога. Звук скоро исчез, но ему на смену пришли десятки других: крики, топот, скрежет металла, ржание лошадей. Мимо меня, со свистом и гиканьем, промчались несколько сипахов в полном боевом облачении. Ловушка, устроенная Мехмедом, захлопнулась, понял я и сразу же поспешил вслед за всадниками. Но когда мне удалось достичь поместья Урбана, все уже было кончено.

Двор и пол усадьбы были усеяны телами турецких солдат, сложенных подле друг друга. Многие лежали с разбитыми всмятку черепами, другие приняли смерть от топора. Отдельно от них бросили два других тела. Грудь первого – худощавого мужчины с взъерошенной каштановой бородой, была рассечена практически надвое – явный почерк Омара и его ужасного клинка. Другой, здоровый словно бык, судя по всему, бился до последнего издыхания – его тело было утыкано стрелами, а грудь пронзили сразу два копья.

– Этот все никак не хотел умирать, – пояснил мне один из воинов. – Он дрался, даже когда его туловище напоминало окровавленный кусок мяса, а когда Кемаль, мой приятель, всадил копье ему в спину, грек обернулся и успел задушить его прежде, чем испустил дух.

– Их было только двое? – удивился я, оглядывая жуткий погром, устроенный ночными гостями.

– Были и еще, – заверил меня турок. – Говорят, двоих сумели взять живьем.

– И где они теперь?

– Известно где, – усмехнулся солдат, поправляя съехавший тюрбан.

«Ну конечно!» – хлопнул я себя по лбу. Султан уже наверняка передал пленников в умелые руки своих мучителей-палачей.

Еще раз оглядев место недавнего боя, я направился в шатер повелителя, ожидая увидеть того в прекрасном настроении, однако, все оказалось наоборот. Мехмед восседал на троне, в окружении нескольких визирей и гневно взирал на щупленького человечка в грязном, истрепанном халате, который распластался перед ним на ковре. Я узнал его – это был служитель султанских конюшен.

– Подлый изменник! Да как ты смеешь лгать перед лицом повелителя и отрицать свое участие в заговоре! – восклицал Заганос-паша, нависая над дрожащим всем телом коротышкой.

– Пусть отсохнет мой язык, если я лгу, – лепетал несчастный, стараясь подползти к трону и коснуться края султанского халата.

– Караульные видели, как ты провозил обоз с сеном, в котором прятались греки, – продолжал свою обвинительную речь Заганос. – Одного этого достаточно, чтобы содрать с тебя кожу!

Глаза конюха расширились от ужаса, и он принялся молить о пощаде.

– Повелитель! Я много лет честно и преданно служил вашей семье! Разве мог я совершить все те ужасные поступки, в которых меня обвиняют! Клянусь, в моих мыслях не было ничего дурного! Меня заставили!..

– Как тогда, в арсенале? – холодно спросил султан.

Понимая, что над его головой сгущаются тучи, конюх завопил:

– Аллах мне свидетель, я не виновен и в этом! Тот грек неожиданно набросился на меня и проломил голову! Я даже не успел… Мне просто не повезло, государь!

– Ты хочешь уверить меня, что это лишь совпадение?! – гневно воскликнул Мехмед, вскакивая с трона. – Бросить этого червяка в темницу, позже я решу, что с ним делать!

Стражники схватили конюха за плечи и выволокли прочь. Тогда султан обратился к Заганосу с коротким вопросом:

– Что там со вторым?

– Пока молчит, но даже его сил не хватит, чтобы выдержать пытки. Скоро он заговорит.

– Хорошо. Ступайте все!

Когда в шатре остались только мы вдвоем, я поспешил расспросить Мехмеда обо всем, что произошло.

– Как ты и предполагал, греки охотились за Урбаном, – начал султан, жестом указывая мне на графин с водой. Наполнив бокал, я подал его Мехмеду, сделав несколько глотков, он продолжил рассказ. – С помощью этого презренного шакала, который только что молил о пощаде, они проникли на территорию лагеря.

– И ты думаешь, что он тоже причастен к заговору? – спросил я с сомнением в голосе.

– Конечно же, нет! – фыркнул султан. – Он слишком глуп и труслив, чтобы решиться на такое! Его просто использовали, угрожая убить или посулив что-то взамен – какая теперь разница?

– И теперь ты прикажешь лишить его жизни?

– Скорее всего, – пожал плечами Мехмед. – Впрочем, почему он тебя так волнует?

– Я хотел бы оставить его себе.

Султан посмотрел на меня как на умалишенного.

– Зачем тебе этот жалкий червяк? – удивился он. – От него не будет никакого проку!

– Тем хуже для меня, – вздохнул я. – В конце концов ты все равно собирался убить его.

Поразмыслив некоторое время, султан махнул рукой:

– Забирай! Можешь делать с ним все, что тебе угодно. – Мехмед причмокнул губами и добавил: – Сейчас меня интересует другой пленник.

– Вы поймали одного из нападавших? – тут же догадался я.

– Да, – самодовольно ответил султан, – хотя с ним пришлось повозиться. Он проник в мою конюшню, отвязал всех лошадей, а затем поджег сено. Взбешенные кони едва не вытоптали половину лагеря прежде, чем их удалось успокоить. Мерзавца схватили лишь потому, что он был ранен, но и тогда потребовалось время, чтобы скрутить его. Теперь им занимается Заганос.

По моей спине пробежал холодок – мне было известно, какие невероятные ухищрения применяет визирь истязая тех, кто оказался в его руках. Специальные лекари внимательно следили за тем, чтобы жертва сохраняла сознание как можно дольше, но даже если человек сознавался во всех преступления, экзекуция могла быть продолжена. Столь дурная слава никак не мешала Заганосу мечтать о печати великого визиря и даже, наоборот, способствовала его стремительному продвижению к заветной цели.

– А что сталось с другими участниками налета? – поинтересовался я.

– Им удалось ускользнуть, – проговорил султан, стискивая кулаки. – Но это уже не имеет значения. Когда наша пташка запоет, а Заганос добьется этого в ближайшее время, император окажется в ловушке. Он больше не сможет отрицать