о ее невиновности, визирь понял, что она никак не замешана в нанесенном ее мужу оскорблении, и он смело может заверить в том государя. Однако такое заверение приуменьшило бы вину врага, которого визирь жаждал погубить, а коварному царедворцу, наоборот, хотелось эту вину усугубить и придать случайной оплошности характер страшного, непростительного преступления.

— Госпожа моя, — сказал он Бахержоа, — несомненно, причиной дерзкого поступка молодого человека явилось умопомрачение, но доказать это будет очень трудно. Лучше представить Аладдина как человека чересчур самонадеянного и неосмотрительного. По всей видимости, после доклада моего царь призовет тебя к себе и станет задавать вопросы, на которые, если позволишь, я бы при всем почтении советовал отвечать так, чтобы вернуть его душе покой. Скажи, что молодой человек через неизвестную тебе рабыню просил принять его в твоих покоях и за эту милость обещал подарить тебе сто адамантов. Ты с презрением отвергла это предложение, и рабыня исчезла. Потом она снова появилась, и на этот раз молодой человек просил ее передать, что если ты будешь упорствовать в отказе своем, то он найдет способ проникнуть в твою опочивальню и выставить тебя своей сообщницей.

Бахержоа, не подозревавшая о подоплеке этого совета, поблагодарила визиря, и тот направился к Бахе́т-заде́, чтобы доложить о своем свидании с его женой.

— Государь, — сказал он после того, как изложил всё, что якобы открылось ему в разговоре с Бахержоа, — теперь ты видишь, какую змею пригрел на своей груди! Как отросток аконита никогда не принесет неядовитых плодов, так сын разбойника не может стать безупречным и порядочным человеком!

Глаза Бахе́т-зады́ засверкали от ярости, и он тут же, не расспросив царицу, приказал привести к нему закованного в цепи Аладдина.

— Негодяй! — вскричал правитель Динеру, едва завидев своего бывшего любимца. — Подумай о моей безграничной доброте и о твоей неблагодарности! Пусть эти мысли и угрызения совести станут предвестниками казни, которая тебя ожидает! Тебе отрубят голову.

Гнев и угрозы государя не лишили выдержки ни в чем не повинного несчастного, никакая тревога не исказила его прекрасные черты. Юноша выглядел, как всегда, добрым, скромным и уверенным, именно таким он полюбился царю. Аладдин заговорил, и слова его отличались искренностью и прямотой:

— Государь, преступление мое как будто бы очевидно, но поступок мой был невольным. Неопытность довела меня до того, что я на какое-то время утратил рассудок и не понимал, где я и что делаю. Именно она поставила меня в двусмысленное положение. Во всем остальном виноват злой рок. Сердце мое, покоренное твоими благодеяниями и преданное тебе безгранично, до сих пор не знало другого счастья, чем счастье служить тебе. Но, увы! Что значат лучшие намерения и усердие неустанное, если высший закон, властвующий над нашей жизнью, может исказить смысл самых чистых наших помыслов, если одна-единственная ошибка, вызванная временным помутнением рассудка, превращает в преступника того, чьи склонности исключительно добродетельны! Низвергнутый с вершины царского благоволения в пучину опалы, я должен покорно снести удар судьбы, как тот купец, чья незабываемая история хорошо известна всему двору.

— О каком купце ты говоришь? — заинтересовался царь. — И что общего у его истории с твоим преступлением? Говори, я дозволяю.

УПРЯМЕЦ,

или РАССКАЗ О КАСКАСЕ

— Сказывают, государь, что жил в Багдаде один очень богатый купец, который поведением своим и благоразумием заслужил доверие людей. Звали его Каскас. Успех сопутствовал ему во всех начинаниях, и он очень этим гордился. Но вдруг судьба отвернулась от него: что бы Каскас ни делал, он нес одну потерю за другой и в конце концов решил отказаться от торговли, продал свои корабли и на половину вырученных денег купил зерна в надежде, что к весне оно поднимется в цене. Но обстоятельства не позволили ему нажиться — зерно подешевело. Не желая терпеть убытки, торговец предпочел переждать и закрыл амбары до лучших времен.

Один из друзей Каскаса пришел к нему в гости и попытался отговорить от этой ненадежной затеи, но упрямец стоял на своем и на третий год опять оставил зерно на хранении. К несчастью, грянула буря, улицы и дома Багдада затопило, и когда наконец вода схлынула, Каскас поспешил проверить, не пострадал ли его товар. Оказалось, что зерно проросло и загнило. Пришлось Каскасу, дабы избежать наказания, выбросить в реку всё, что он хранил в амбарах и что стоило ему пятьсот золотых.

«Ты пренебрег моим советом, — сказал Каскасу всё тот же друг. — Не полагайся на удачу, похоже, она ополчилась на тебя, и не предпринимай ничего без одобрения опытного предсказателя».

В Багдаде не было недостатка в звездочетах, и Каскас, наученный горьким опытом, решил на сей раз послушаться друга. Предсказатель составил гороскоп и объявил купцу, что его звезда крайне зловредна и ему никогда не удастся избежать потери всех своих вложений в торговлю. Упрямца возмутило предсказание, полностью противоречившее его наклонностям, и он попытался его опровергнуть. На последние деньги он снарядил корабль, загрузил его товаром и отправился в путь, прихватив всё, что у него осталось.

Через четыре дня благополучного плавания разыгралась страшная буря. Она сломала мачты, изорвала паруса, унесла с кормы руль и в конце концов потопила корабль вместе со всеми матросами. Всё потеряв, Каскас спасся, уцепившись за обломок судна. Тот вынес его к песчаному берегу, и несчастному с большим трудом удалось выбраться на сушу.

Заметив неподалеку деревню, Каскас, полураздетый и уставший, поспешил туда, чтобы попросить о помощи. Разоренный дотла купец благодарил Небо за то, что оно избавило его от смерти, тогда как бедные товарищи его погибли все до одного.

На околице ему повстречался старик, чья внешность внушала почтение и доверие. Этот человек пожалел Каскаса, одолжил ему свою накидку и проводил в дом. Там он накормил обессилевшего горемыку и одел как подобает.

Само собой, Каскас удовлетворил любопытство хозяина, рассказав о своих злоключениях. Бедняга говорил так искренне, что старик поверил каждому его слову и почел, что гость послужит достойной заменой бывшему управляющему, который недавно скончался. Он предложил Каскасу это место, обещав платить по два золотых в день. Работа была не из легких: предстояло засеять большое поле, следить за поденщиками и прислугой, пасти скот, а в конце года представить ясный и правдивый отчет обо всем, что сделано. Бедный Каскас возблагодарил Небо за то, что оно дало ему возможность жить своим трудом, когда он остался ни с чем, и вскоре приступил к новым