На другой день, подъехав к Хенлис-Корнер на Северной кольцевой дороге и увидев впереди пробку, Страйк выругался себе под нос. Транспортную развязку, на которой регулярно возникали заторы, собирались реконструировать еще в начале года. Движение окончательно застопорилось; Страйк открыл окно, закурил и бросил взгляд на автомобильные часы; им овладело раздражение, переходящее в отчаяние – чувство, столь знакомое всем лондонским водителям. Он стал думать, что нужно было ехать на метро, но психиатрическая лечебница находилась в нескольких километрах ходьбы от ближайшей станции, а это грозило доконать и без того травмированную культю. Страйк уже беспокоился, что опоздает на встречу, а это было бы крайне нежелательно: во-первых, не хотелось подводить медиков, разрешивших ему проведать Билли Найта, а во-вторых, не так-то просто было найти другую возможность побеседовать с младшим из братьев без опасения столкнуться при этом со старшим. Утром Барклай заверил Страйка, что в планах Джимми на день было написать полемическую статью о мировом влиянии Ротшильдов для сайта Реальной социалистической партии, а также попробовать новую заначку Барклая. Сердито постукивая по рулю, Страйк опять задался вопросом, бередившим его со вчерашнего вечера: действительно ли причиной их прерванного разговора с Робин стал Мэтью, выхвативший телефон у нее из рук? Все дальнейшие попытки Робин убедить Страйка в обратном звучали сомнительно.

Разогревая баночную фасоль (его все еще не покидали надежды сбросить вес), Страйк подумывал перезвонить Робин. Потом он без аппетита поглощал постный ужин, сидя перед телевизором: показывали самые яркие моменты церемонии закрытия Олимпиады, но внимание Страйка было далеко от Spice Girls, дергающихся на крышах лондонских такси. По словам Делии Уинн, даже для самих супругов брак – это непостижимое таинство. Возможно, в этот поздний час Мэтью и Робин лежали в одной постели. Что хуже: вырвать у нее из рук телефон или удалить историю ее звонков? Но она ведь стерпела. Сколько можно прятать голову в песок?

Безусловно, Мэтью слишком озабочен своей репутацией и будущей карьерой, чтобы в открытую нарушать нормы приличия. Перед сном Страйк успел подумать, что Робин сумела отбиться даже от Шеклуэллского Потрошителя, – мысль, конечно, леденящая душу, но тем не менее успокоительная.

Впрочем, детектив отчетливо сознавал, что сейчас его должно волновать не семейное положение младшего партнера, а отсутствие конкретных подробностей для отчета перед клиенткой, нанявшей трех сыщиков для выяснения обстоятельств смерти своего отца. Тем временем движение возобновилось, но Страйк так и не смог выбросить из головы Робин и ее мужа, пока перед глазами не возник указатель психиатрической больницы, заставивший его сосредоточиться на предстоящей беседе.

В отличие от гигантского прямоугольного бетонного здания с черными окнами, куда с месяц назад привезли Джека, больница, у которой теперь запарковался Страйк, отличалась готическими шпилями и византийскими арочными окнами с медными решетками. Это зрелище напомнило Страйку жуткую помесь пряничного домика и готического замка. Свод из красного кирпича украшала надпись «Sanatorium», высеченная над двустворчатой дверью неизвестным викторианским каменотесом.

Страйк опаздывал уже на пять минут, а потому решил не переобувать кроссовки; он резким движением распахнул дверь, выбрался из автомобиля, включил сигнализацию и в спешке стал подниматься по грязным ступеням крыльца, припадая на одну ногу.

Его встретил холодный коридор с высокими сероватыми потолками и окнами, напоминающими церковные; если бы не спертый запах дезинфицирующего средства, здесь царила бы атмосфера постепенного разрушения. Палата, номер которой Страйк узнал по телефону, находилась по коридору налево.

Проникавший сквозь зарешеченные окна солнечный свет полосами ложился на унылые стены, где были кое-как развешены поделки, в том числе и выполненные пациентами прежних лет. Шагая мимо серии коллажей из фетра, блестящей нити и пряжи, в мельчайших деталях изображающих скотный двор, Страйк наткнулся на исхудалую девочку-подростка, выходящую из уборной в сопровождении медсестры. Ни одна, ни другая не обратили на него ни малейшего внимания. Напротив, неживой взгляд девочки, как показалось Страйку, был направлен не на окружающую действительность, а на смуту в ее собственном мирке, не имеющем точек пересечения с реальностью.

В конце коридора Страйк обнаружил закрытую палату с двустворчатой дверью; его слегка удивило, что располагается она именно на первом этаже. Всем своим обликом больница напоминала Страйку о печальной судьбе первой жены мистера Рочестера[57], поэтому он скорее ожидал разыскать нужную палату на самом верху здания, в одной из башен. Однако все оказалось намного прозаичнее: Страйк нажал на большой зеленый звонок – и в маленьком окошечке возник санитар с ярко-рыжими волосами. Дверь открылась, и Страйк вошел в палату.

Там было четыре кровати и стол, за которым играли в шашки двое пациентов: пожилой, беззубый похоже, мужчина и бледный молодой парень с плотно перевязанной шеей. Еще несколько человек стояли прямо за дверью: санитар, две медсестры и, по предположению Страйка, двое врачей, женщина и мужчина. Как по команде, все они повернулись и окинули вошедшего пристальными взглядами. Одна из медсестер даже толкнула локтем другую.

– Мистер Страйк, – приветствовал посетителя врач, низкорослый, хитроватый на вид мужчина, говоривший с заметным манчестерским акцентом. – Как добрались? Меня зовут Колин Хепворт. Мы говорили с вами по телефону. Знакомьтесь: моя коллега, Камила Мухаммад.

Страйк пожал руку женщине, чей синий брючный костюм напомнил ему полицейскую форму.

– Мы оба будем присутствовать при вашей беседе с Билли, – пояснила она. – Он только сходит в туалет. Билли с нетерпением ждет встречи. Предлагаю пройти в переговорную. Следуйте за мной.

Под зачарованными взглядами медсестер и санитарок она провела его мимо сестринского поста в небольшое помещение с четырьмя стульями и привинченным к полу столом. Стены оказались голыми, даром что нежно-розового цвета.

– Идеально, – сказал Страйк.

Эта комнатушка напоминала десятки допросных, которыми широко пользовался Страйк во время службы в военной полиции. Там на допросах тоже частенько присутствовали третьи стороны – как правило, адвокаты.

– Буквально пару слов до начала, – сказала Камила Мухаммад, плотно прикрывая дверь за Страйком, чтобы младший медперсонал не подслушивал. – Я не знаю: насколько вы осведомлены о состоянии Билли?

– От его брата я слышал, что у Билли шизоидное аффективное расстройство.

– Совершенно верно, – сказала она. – Он не раз прерывал курс лечения и в результате заработал полноценный эпизод психотического характера. В этом состоянии он, судя по всему, и явился к вам.