Бен Ган удивленно хмыкнул.

— Что ж они так-то? — Он зачерпнул ложку пепла, отправил в рот; ложка у него была одна, поэтому Хэндс брал пепел рукой. — Жрать охота, как из ведра… Кто вернулся?

— Лучше спроси, кого забрали. Капитана, обоих помощников, одного техника и двух навигаторов.

Правитель города бросил на Сильвера острый взгляд:

— А ты часом не тот Джон Сильвер, по чьей милости я тут торчу? Не дергайся; сам вижу, что не тот.

«Бывший навигатор» уставился на свои руки, Хэндс уставился на него.

— «Одиссей» потерял людей, возвращаясь отсюда, — вымолвил Сильвер, не поднимая глаз. — И больше не летал.

— Это он взорвался в космопорту? — спросил мистер Смоллет, что-то припомнив.

— Да, сэр. День простоял и…

— Как взорвался? — опешил Бен Ган. — Реактор, что ли, разнесло?

— Корабль уничтожили по приказу руководства, — сказал Сильвер.

— Что ты брешешь? — не поверил Хэндс. — Тебе что — лично докладывали?

— У меня есть основания так считать.

— Джон, — велел мистер Смоллет, — извольте рассказать, что вам известно.

«Бывший навигатор» вскинул глаза, в которых сверкнули зеленые искры RF.

— Сэр, мне известно, что уцелевший экипаж «Одиссея» убили. Их собрали на борту и взорвали при старте корабля.

— Что ты брешешь? — тяжело повторил Хэндс. Его изуродованное раной лицо помрачнело и стало страшным.

— «Одиссей» был разведчиком, — с внезапной яростью обернулся к нему Сильвер. — Его послали сюда по следам экспедиции Флинта — когда Флинт потерял свой второй экипаж. Парни с «Одиссея» сделали свою работу; только выводов сделать не успели. При возвращении половину экипажа сгубили Чистильщики, а оставшихся добило начальство. Потому что людям незачем знать о планете и тутошних безобразиях. Чистильщики приказали — и наши суки выполнили приказ. И объявили, что корабль взорвал неизвестный маньяк.

Мистер Смоллет опустил голову и прижал к лицу кулаки.

— Откуда вы знаете? — глухо спросил он. Упоминания о Чистильщиках по-прежнему его убивали.

Лисовин поднялся и, стараясь поменьше хрустеть тростником, подкрался к капитану. Хотел было положить ладонь на плечо.

— Уйди, — осадил его мистер Смоллет.

Том отдернул руку, а Бен Ган холодно уставился на обоих.

— Откуда — вы — знаете — подробности? — раздельно повторил мистер Смоллет.

— Это не знание, а выводы из реальных фактов, — отрезал «бывший навигатор».

Бен Ган пригубил тоник. Он экономил драгоценную жидкость и цедил по капле.

— А мой приятель — Джон Сильвер с «Одиссея» — что с ним сталось? Его забрали в обратном рейсе или взорвали?

— Твой приятель уцелел.

— Во гад! Как ухитрился?

— Чистиль… — Хэндс пнул его, и Сильвер осекся, — в рейсе им пренебрегли, а на борт перед взрывом он не явился.

— Что так?

— Жена умная оказалась. Не пустила.

— Ты шутишь?

— Нет, — сказал Хэндс. — Насколько я знаю Юну-Вэл, она могла.

Бен Ган задумчиво поглядел на обоих.

— Мир тесен… Я тоже знаю Юну-Вэл. Она черта удержит, когда ему надо на борт. Не баба, а землетрясение.

«Бывший навигатор» подавил усмешку, принимая комплимент.

— Чепуха, — заявил лисовин. — Если некто замыслил уничтожить свидетелей и извести экипаж «Одиссея», ничего не стоило кокнуть улизнувшего от смерти навигатора. Потом. Верно, Джон? — у него лукаво блеснули глаза.

Бен Ган покривился. Лисовин его чем-то сильно раздражал.

— За ним охотились, — возразил Сильвер. — Но навигатор с супругой укрылись на «Илайне»; а после катастрофы он сошел с ума и стал не опасен.

— Думаешь? — усомнился Мэй, усиленно переваривавший массу новых неожиданных сведений. — Так-таки не опасен?

— Его допрашивали… — По-моему, Юна-Вэл чуть не ляпнула «при мне», но вовремя спохватилась. — Допрашивали долго и жестко. Он не помнил… в смысле, не желал помнить ни Остров Сокровищ, ни Бена Гана. Поэтому его не стали убивать. Гуманисты, — добавила она с издевкой.

Мистер Смоллет рассматривал «бывшего навигатора», как будто пытался взглядом проникнуть под биопласт. Он догадывается, что перед ним Юна-Вэл? Скорей всего. Надеюсь, беды от этого уже не будет.

— Бен, как тебе повезло остаться здесь? — спросил Рейнборо.

Он сидел рядом с доктором Ливси; доктор то и дело заботливо прикладывал ладонь к сердцу пилота.

— Низкий поклон Джону Сильверу. — Бен Ган постучал краем банки по черным от пепла зубам. — Мы припозднились, и время поджимало. «Одиссей» готовился стартовать, а мы с Сильвером в Белых Скалах ковырялись. Там местные берут материал для скульптур, — пояснил он с недоброй усмешкой.

— Мы их видели, — заметил Хэндс.

— Помнишь разломы рядом? — повернулся к нему правитель города.

Хэндс кивнул.

— Глубокие как сволочь, — продолжал Бен Ган. — А мы опаздывали, и ну к глайдеру бегом. Меня и угораздило в разлом свалиться. Сильвер по эрэфке вызывает: «Как ты?» Я ему: «Спасибо, хреново». Копчик себе отбил и башку. «Веревку, — прошу, — кидай». Нам торопиться надо, корабль ждать не будет. Ладно. Он веревку кинул. Я за ремень зацепил, командую: «Поехали!» Он тянет, я ползу. По белому камню, из которого миллионы скульптур можно наваять, дай Чистильщикам волю. И вдруг чертов ремень расстегнулся. Шарк — и из штанов выскользнул, а я кувырк вниз. На совесть приложился. Лежу, смотрю в небо. Синее, с переплясами искр, а к нему белые стены разлома тянутся — высоко-высоко. Сильвер опять вызывает: «Как ты?» Я ему: «Еще хреновей. Давай все сызнова». На часы гляжу — мама родная! Чутка проваландаемся — и точно домой не успеть. «Джон, — кричу, — спускай веревку». Он мне по эрэфке: «Ты корабль вызывал?» На кой ляд корабль? Он не поможет. «Нет, — отвечаю, — на борту не в курсах». Сказал — и понял, что зря. Потому что на границе белого и синего является друг мой Сильвер. А в руке у него не веревка — станнер. — Бен Ган усмехнулся и повел рукой, в которой держал банку с тоником. Осторожно повел, боясь расплескать. — Меня вырубил — и в глайдер. Так и успел на борт, подлюган… Уму нерастяжимо: все ему нипочем. И Чистильщики побрезговали, и от взрыва женулька уберегла.

— А как ты выбрался? — спросил Мэй.

— Там черта выберешься. Местные пришли за камнем — они и вытянули. — Бен Ган поморщился и запил неприятное воспоминание большим глотком тоника.

— Ты знал это? — спросил Хэндс у Сильвера.

— Нет.

Разумеется, Юне-Вэл муж не признался.

— И что ты стал делать дальше? — поинтересовался Рейнборо у Бена Гана.