3 сентября, в 05:30, после тридцатипятиминутной артподготовки, слабой и неэффективной, 6 дивизий, 30 000 человек, поднялись в атаку при поддержке 200 легких танков. Между ними и уцепившейся за Сталинград 62-й армией был лишь тонкий восьмикилометровый коридор, захваченный немцами. Пройдено 300 метров, 30 000 глоток издают «ура!». Еще тридцать секунд, и немцы обрушили на врага шквал огня, как на стрельбах. Шедшие впереди штрафные подразделения – уголовники, освобожденные из ГУЛАГа, враги режима – реальные и мнимые – были сметены полностью. В голой степи у солдат Москаленко не было выбора, только идти вперед, подгоняемые размахивающими наганами политработниками, которых немцы выбивали первыми. Двенадцать часов они с отвагой отчаяния вновь и вновь шли в атаку. В истребление атакующих регулярно вносили свою лепту многие десятки немецких бомбардировщиков и истребителей. К 17 часам 1-я гвардейская армия продвинулась на разных участках на 1–4 км. Выжженную степь устилали тысячи трупов, дымились остовы 150 танков.

Жуков был подавлен, но не удивлен. Наступление не было подготовлено. Людей и танки бросили в бой, едва они прибыли на передовую, не дав им времени изучить местность, противника, сработаться с соседями. Панический телефонный звонок Еременко, командующего Юго-Восточным фронтом, оборонявшего Сталинград с юга, убедил Сталина, что падение города неизбежно в самое ближайшее время, если Жуков не восстановит коридор для связи с ним. В 18 часов тот получает телеграмму от Верховного главнокомандующего, тоже охваченного страхом. «Положение со Сталинградом ухудшилось. Противник находится в трех верстах от Сталинграда. Сталинград могут взять сегодня или завтра, если северная группа войск не окажет немедленную помощь. Потребуйте от командующих войсками, стоящих к северу и северо-западу от Сталинграда, немедленно ударить по противнику и прийти на помощь к сталинградцам. Недопустимо никакое промедление. Промедление теперь равносильно преступлению»[572]. Жуков ответил новой атакой, не давшей никакого результата: артиллерийские снаряды для трех подходящих армий – 24-й, 66-й и чахлой 4-й танковой – поступят не раньше чем к вечеру 4 сентября, все их части и соединения выйдут на позиции не ранее 6-го. «Начать наступление раньше 7-го невозможно», – заключил он. «Наступление начать не позже 5-го, – приказал И.В. Сталин. – Вы за это отвечаете»[573]. И бросил трубку. Но армии Москаленко отсрочка не положена, она возобновила атаки 4-го, тоже безуспешно. 5 сентября разыгралась та же драма, но на сей раз на фронте шириной в 50 км и силами уже не одной, а четырех советских армий.

Наступательные действия в междуречье Дона и Волги (сентябрь 1942 г.)

Пехотинцев, измотанных 50-километровым маршем к передовой, бросают в пекло, не дав даже перестроиться. И снова артиллерия из-за отсутствия снарядов не могла обеспечить огневое сопровождение своей пехоты до немецких позиций. И снова советская авиация совершает в четыре раза меньше вылетов, чем люфтваффе. И снова немецкие 88-мм орудия с расстояния в полтора километра расстреливали наступающие советские танки. Вечером Сталин позвонил Жукову и, узнав, что войска имели незначительное продвижение, а в ряде случаев остались на исходных рубежах, холодно интересуется: «Почему не продвигаетесь? […] Продолжайте атаки»[574].

Атаки повторятся 6, 7, 9, 10, 11 и 12-го. Вечером 12-го Жуков останавливает бойню. Ее результат ужасает: треть из имевшихся в наличии 250 000 человек были убиты, ранены или пропали без вести. Противником уничтожены 300 из 400 задействованных в операции танков.

10-го Жуков связался со Сталиным по телефону. «Дальнейшие атаки теми же силами и в той же группировке будут бесцельны, – заявил он. – Нужно найти другое решение». – «Возвращайтесь послезавтра в Москву. Обсудим это», – ответил Верховный.

Принесли ли эти порожденные паникой Еременко и Сталина поспешные атаки без соответствующего прикрытия хоть какую-то пользу? Да, бесспорно. Они помешали командующему немецкой VI армией Паулюсу осуществить его план, предполагавший участие XIV танкового корпуса. На отражение советских атак Паулюса пришлось бросить четверть имевшихся в его распоряжении сил. Вместо наступления по трем направлениям (северное, западное и южное), он вынужден был наступать на Сталинград только по двум направлениям: с запада и с юга. То, что наступление не велось с северного направления, имело для Паулюса катастрофические последствия, поскольку из-за этого он не сумел овладеть Заводским районом, который был целью XIV танкового корпуса. Ему это удастся только – и то частично – лишь после двух месяцев боев, которые обескровят его армию. Ему не раз приходилось прерывать атаки на центр города и бросать авиацию и артиллерию на отражение атак Жукова. В сентябре: 17-го и 18-го, а также ежедневно с 23-го по 26-е, Еременко возобновит жуковские атаки. Он потеряет там еще 30 000 человек и 300 танков. Но после почти месяца яростных советских атак XIV танковый корпус и 76-я пехотная дивизия превратятся в собственные тени и не смогут принять участие в последовавших боях в городе.

12 сентября Жуков вылетел на самолете в Москву. Он пробыл там всего два дня. Верховный главнокомандующий также вызвал к себе Василевского. В своих «Воспоминаниях» этим сорока восьми часам Жуков посвятил целых шесть страниц, которые вызвали бурную полемику между советскими военачальниками, продолженную историками и до сих пор не давшую однозначного ответа на вопрос: кто является подлинным отцом операции «Уран» – плана окружения в Сталинграде немецких VI армии и части IV танковой армии? Кому принадлежит эта идея – замечательная сама по себе и по грандиозным последствиям, которые она имела на весь последующий ход Второй мировой войны? Ставка велика: военный, придумавший «Уран», автоматически получает видное место в пантеоне воинской славы рядом с Александром Невским, Суворовым и Кутузовым. Рассказ Жукова недвусмыслен: идея принадлежит ему и Василевскому, они же 12 сентября 1942 года в кремлевском кабинете Сталина набросали на бумаге предварительный вариант будущего плана. Разговор в кабинете Верховного главнокомандующего, каким его описывает Жуков, начался с анализа неудач атак в районе Котлубани, контроль за которыми осуществлял Жуков. «Что нужно Сталинградскому фронту, чтобы ликвидировать коридор противника и соединиться с Юго-Восточным фронтом?» – спросил Сталин. Жуков стал перечислять необходимые дополнительные средства.

«Верховный достал свою карту с расположением резервов Ставки, долго и пристально ее рассматривал. Мы с Александром Михайловичем отошли подальше от стола в сторону и очень тихо говорили о том, что, видимо, надо искать какое-то иное решение.

– А какое „иное“ решение? – вдруг, подняв голову, спросил И.В. Сталин.