с улыбкой благодарит командир дивизиона. В ответ на это раздается громовое «Ура!». Французский офицер очень смущен, торопится сесть в седло, сразу берет в галоп. Вдогонку ему несется несмолкающее «Ура!» и резкий свист казаков. Все веселые и довольные шумно расходились по палаткам.

1 апреля. Первый день Пасхи. Великий праздник встречаем полковой семьей в нашей церкви. Певчие, за недостатком места, стоят в маленьком алтаре. За палаткой, убранной зеленью, звенит примитивный колокол – кусок рельсы, подвязанный к столбу. Короткая заутреня кончается. Батюшка освящает куличи – сдобные греческие хлебы. Серьезные лица казаков озаряются добродушной улыбкой. Полковник Оприц на дворе поздравляет каждого.

В собрании шумно и весело, слышатся приветствия и поцелуи. Аппетитно выглядят крашеные яйца, паштет, бутерброды. Вкусно пахнет только что разрезанный кулич. Мы радуемся, как дети, что «по-человечески» можем встретить Великий праздник. До самого рассвета в палатках виден свет и слышатся разговоры. Жаль, что быстро проходят такие редкие в нашей жизни минуты.

2 апреля. Открытая дивизионная лавка торгует очень бойко. Весь доход идет на улучшение стола казаков.

3 апреля. В собрании состоялся большой обед. Мы принимаем генерал-лейтенанта Ф.Ф. Абрамова, его начальника штаба полковника Ясевича и всех офицеров Кубанского Гвардейского дивизиона. Это образцовая воинская часть, и кубанцы вправе гордиться ею. Мы подружились с офицерами, пели чарочки, песни и гуляли всю ночь.

4 апреля. Опять заговорили о нашем скором отъезде в Сербию. Эти слухи поддерживают и укрепляют бодрый дух дивизиона. Все убеждены, что худшее уже пережито.

7 мая. Лейб-гвардии Казачий дивизион несет теперь караульную службу в окрестных греческих деревнях. Казаки стоят там постами и контролируют всех приходящих из русских лагерей. Свободные казаки вечерами играют до изнеможения в футбол.

8 мая. В связи с предполагаемым отъездом дивизиона, к нам просятся в строй все новые и новые казаки. Среди них есть и несколько старослуживых. В то время как некоторые полки, под влиянием агитации, идущей из французского штаба и беженского лагеря, продолжают таять, наш дивизион крепнет и растет.

13 мая. Генерал Абрамов в приказе по Лемносской группе сообщает, что французским командованием отмечена образцовая служба лейб-гвардии Казачьего дивизиона. Французский штаб в виде поощрения вновь разрешает поездки в города Мудрое и Кастро, что не так давно было запрещено из-за того, что казаки Кубанского лагеря своими песнями и разговорами ночью якобы «мешали спать генералу Бруссо».

17 мая. Ожидаем с нетерпением Главнокомандующего, который собирается навестить войска на Лемносе. Французские власти все время стараются не допускать его к армии, видя отношение генерала Врангеля после попыток растлить оставшиеся верными долгу воинские части. Вчера наш лагерь посетили представители Белого Креста в сопровождении одного из старейших офицеров Русской Армии генерала от кавалерии Каульбарса. Он был восхищен видом дивизиона.

21 мая. Началась подготовка к предстоящему параду. Дивизион в хорошо пригнанных белых рубашках. У казаков новые алые погоны, малиновые патронташи, винтовки, молодцеватые лица. Идут хорошо и уверенно.

27 мая. Ушел первый пароход с казаками в Болгарию. Настроение русских на всем острове приподнятое. Три дня тому назад, то есть 24 мая, в дивизионе произошел печальный случай: был выгнан приказный Кружилин, уличенный в агитации среди казаков. К четырем часам дня дивизион выстроился на одной из задних линеек лагеря. Полковник Оприц приказал казакам образовать круг, а сам остался в середине его. «Не могу поздороваться с вами, – сказал он, – потому что среди вас есть такие, с кем я не желаю и не могу здороваться». Указав на теперешнее жалкое положение беженцев, к коим Кружилин сманивал переходить казаков, как «стадо баранов, которое французы одним взводом сенегальцев могут отправить куда угодно», и на продолжающуюся пропаганду с целью развала Русской Армии, командир дивизиона вызвал Кружилина. «Посмотрите, кто это? – обратился полковник Оприц к казакам. – Это лейб-казак?.. Долой фуражку, погоны, канты… Вон из полка, подлая тварь, которую я спас от приговора военно-полевого суда». Моментально появился вещевой мешок, погоны и канты срезаны вахмистром, и Кружилин среди гробового молчания удалился в сторону беженского лагеря. Тогда только полковник Оприц поздоровался с дивизионом. Казаки ответили громко и отчетливо. Чувствовалось и по лицам их было видно, что в этот момент они были на стороне правды и чести.

30 мая. Снова появился в бухте «Решид-паша». В этот раз на его борту конвой Главнокомандующего, уходящий с партией кубанцев в Сербию. Моментально из беженского лагеря потянулись в строевые части люди, но им было отвечено: «Поздно».

31 мая. В дивизион прибыли с «Решид-паши» только что приехавшие полковник Н.В. Номикосов и сотник Л.А. Упорников. Утром занятий не было. По тревоге выстроились и с полковым значком отправились к морю, где стоит пароход «Решид-паша», саженях в двухстах от нашего берега. Нас заметили. На носу парохода быстро выстраивается конвой и трубачи, потом выносятся штандарты. Ярко алеют на голубом фоне залива фуражки лейб-казаков. Полковник Оприц провозглашает здравицу конвою. Наше «Ура!» отдается перекатным эхом в горах и замирает вдали. Полковник В.В. Упорников, командир конвоя Главнокомандующего, кричит с парохода в рупор: «Конвой шлет привет и искренние пожелания лейб-гвардии Казачьему дивизиону». Затем до нас доносится ответное «Ура!» и наш полковой марш. Мы долго потом сидим на скалистом берегу, слушая игру трубачей, обмениваясь издали приветствиями с конвоем. Французское командование запретило ехать к пароходу, чтобы поздороваться с однополчанами, но несколько казаков и офицеров добираются до «Решид-паши» вплавь и встречаются там с лейб-казаками конвоя.

1 июня. Сегодня вечером в одной из греческих деревень подъесаулом Ротовым было арестовано три казака из беженского лагеря. Они собирались агитировать среди нашего караула.

3 июня. Получена радиотелеграмма: сегодня приходит пароход, на котором мы уезжаем в Сербию, кажется на работы. В 5 часов 30 минут пополудни на горизонте показался действительно пароход. Всюду сияющие лица. 1 час ночи. Вернулся из штаба группы полковник Оприц. Илья Николаевич сообщил нам, что мы грузимся с лейб-гвардии Атаманским, Кубанским Гвардейским дивизионами и Донским Техническим полком на пришедший «Кюрасунд» и уезжаем в Сербию через Салоники.

4 июня. Всю ночь дивизион готовился к погрузке. В 4 часа утра сборы были закончены. Казаки в приподнятом настроении. Из их палаток всю ночь неслись песни, шутки и смех. Отъезд для нас был неожиданностью, это только усилило общее радостное состояние. Солнце еще не взошло, но на дворе уже светло и тепло. От лагеря, такого красивого и опрятного несколько часов тому назад, остается груда камней и мусора. И грустно оставлять все это, созданное терпением, охотой и, главное, руками своих казаков.

В походной амуниции дивизион выстраивается последний раз на передней линейке лагеря.