Что касается Тома Роша, то Говард, куда бы ни шел, всюду натыкается на него. Уже принято решение, что его необходимо перевести куда-нибудь в другое место, для вящей надежности — подальше от Ирландии; но пока школьный комитет присматривает для него подходящее место, он будет продолжать вести уроки и тренировки в команде пловцов, как будто ничего и не произошло. Что он и делает — вполне убедительно; и это, думает Говард, несомненно, тоже требует зрелости и силы характера.

Лори переживает Личную Трагедию. В школе она старается ничего не показывать — напротив, она держится совсем как прежняя Лори, улыбается и смеется, как всегда, и только если действительно очень внимательно присматриваться к ней, то можно заметить, что она стала чуточку тише, чуточку бледнее и что иногда она смотрит в сторону, куда-нибудь в окно, и лицо у нее немножко грустное. Но мама и папа серьезно озабочены ее состоянием. Они регулярно кладут маленькие подарки ей в комнату, чтобы она нашла их после школы, а потом, в субботу, мама сказала, что они устроят небольшой девичий выходной и отправятся за покупками: втроем — мама, Лори и кредитная карточка! Они сделали себе прически, накрасились и пошли в “Браун Томас” покупать туфли, было так здорово! Но потом, когда они зашли в кафе, мама Лори положила руку на ее, Лори, руку и сказала: ах, моя милая, и Лори увидела, как у нее из-под темных очков закапали слезы, и она сама принялась плакать, и вот они вдвоем стояли там и плакали, а все остальные женщины в кафе, наверное, думали, что они сумасшедшие!

Это был очень милый мальчик, но у него были проблемы, сказала мама, когда они перестали плакать. Твой папа разговаривал с директором Сибрука, они с ним добрые друзья, и тот сказал, что, к сожалению, у этого мальчика была целая куча проблем. Да, в мире есть такие люди, и нужно смириться с тем, что им можно помочь только до какого-то определенного момента, а дальше уже ничего не поделаешь. И (тут мама опять принялась всхлипывать), детка, я понимаю, сейчас это кажется невозможным, но когда-нибудь твое сердце исцелится от этой раны и ты сможешь полюбить кого-то другого.

На секунду Лори почувствовала, как из желудка поднимается волна теплого мокачино, но потом мама сказала, что папа хочет отправить ее к детскому психологу, и это ощущение немедленно сделалось болезненно-холодным. Что же это — детский психолог станет ковыряться у нее в мозгах, чтобы все-все разузнать? И рассказать потом обо всем маме и папе? На секунду Лори показалось, что ее сейчас же за столиком стошнит, но потом мама сказала: но я ответила ему, что не считаю это необходимым, потому что ты ведь и сама прекрасно справляешься, верно? Принимая во внимание все, что произошло. Ты вела себя мужественно, сказала она, я очень горжусь тобой, а потом она начала говорить о той женщине из модельного агентства, которая позвонила после того, как увидела фотографии Лори в газете, и захотела лично встретиться с ней. Нам обязательно нужно обновить твой гардероб, сказала мама, а еще, может быть, сходить к дантисту и отбелить тебе зубы, с такими людьми нужно быть во всеоружии.

Большинство учителей, и монахинь, и одноклассниц были к ней очень добры, но, конечно же, как говорит Бетани, у всякого, кто привлекает к себе общее внимание или пользуется успехом, находятся и враги, и такие люди, которые пытаются как-то испортить им настроение — вот, например, как вчера, когда она подслушала, как Мирабель Заум сказала кому-то: господи, оказывается, чтобы стать звездой в этой школе — достаточно, чтобы какой-то неудачник написал твое имя на полу! Джанин говорит, нельзя подпускать их к себе, Лори, и она вручила Лори открытку, где было написано: Никогда не хмурься, даже когда тебе грустно, потому что ты не знаешь, кто влюбится в твою улыбку! И это правда! Поэтому когда она входит через школьные двери в этой шумный пчелиный рой девчонок в синей форме, то она всем широко улыбается ☺ ☺ ☺!

Джанин — единственный человек, от кого она не скрывает своих настоящих чувств. Если не знать Джанин близко, можно принять ее за стерву, но внутри у нее доброе сердце. Она так хотела помочь Карлу и Лори, чтобы они снова были вместе, это не ее вина, что план не сработал, и с тех пор, после того что произошло, она была ей самой-самой лучшей подругой, о какой только можно мечтать. Лори так хотелось бы, чтобы Джанин тоже влюбилась в кого-нибудь, — да, несмотря на ее внешнее упрямство и несговорчивость, именно это ей и нужно! И выглядит она теперь просто сногсшибательно, у нее вроде даже совершенно пропал этот жирок выше талии, ну может, не совсем жирок, но он пропал. В общем, Лори рада, что у нее есть такая подруга, которая очень ее поддерживает в трудную минуту.

Сегодня в обеденное время они идут в торговый центр. Дениз и Джанин говорят о Келли-Энн — о том, как она всем уже уши прожужжала своим дурацким ребенком: казалось бы, ей должно быть стыдно, а она, наоборот, рта не закрывает, да еще завела манеру говорить таким голосом умудренной опытом, взрослой женщины, так медленно да так протяжно, как будто она знает что-то, чего ты не знаешь, а все просто потому, что однажды напилась и дала этому кривляке Титчу Фицпатрику себя обрюхатить!

Мне-то и дела нет, пускай, — но зачем она все время лезет с советами, как себя вести и так далее? — говорит Дениз.

И ко мне тоже, говорит Джанин. Я уже думаю ей сказать: Келли-Энн, ты-то свою жизнь уже втоптала в грязь, так что если настанет такой день, когда мне понадобится твой совет, то лучше сразу мешок мне на голову надень и пристрели меня.

А как ты думаешь, что будет, когда сестра Бенедикта узнает? Думаешь, ее выгонят из школы?

Не знаю, говорит Джанин, но если бы у Келли-Энн хоть немного мозгов в голове было, она бы уже откладывала деньги на небольшие каникулы.

Лори поражена. Ты хочешь сказать — чтобы сделать аборт?

Нет, аборт ей точно не светит, говорит Дениз.

Ну а что она тогда будет делать с ребенком?

Ну, может, Титч ей будет помогать его растить?

Джанин смеется. Да ты хоть видела мать Титча? Это ж просто Годзилла в юбке! И она не допустит, чтобы жизнь ее драгоценного сыночка полетела под откос только из-за того, что какая-то шлюшка из Сент-Бриджид дала снять с себя трусы!

А я слышала, она просто сделала ему минет, говорит Дениз.

От минета нельзя забеременеть, возражает Джанин.

А я знаю одну девчонку, у нее подруга сестры сделала одному парню минет, а потом забеременела, хотя была девственницей.

А она выплюнула? — спрашивает Джанин.

Не знаю, говорит Дениз.

И это так жутко — только что Лори слушала подруг, и вот она уже падает на пол, и магазинчики на антресоли кружатся вокруг ее головы, как синие птицы в тех старых мультиках, где койота колотят наковальней или чем-то там еще.

О боже, боже мой, суетится над ней Дениз. Джанин тоже наклоняется: ах ты бедняжка! Подходит охранник, у него темные волосы и глупое доброе лицо. С ней все в порядке? — спрашивает он таким голосом, какой бывает у Лили. В порядке, отвечает Джанин, ей просто свежим воздухом надо подышать. Он подходит ближе. С ней все хорошо, рявкает на него Джанин, и охранник пятится, как собака, в которую бросили камнем. Бедняжка, снова шепчет Джанин и обнимает ее, и на секунду Лори может укрыться в этой теплой дружеской темноте, в этом запахе Джанин, который так хорошо ей знаком. Но потом все снова наваливается на нее — тот день, вечер, план, она поняла, что ничего не получится, как только позвонила ему, как только Дэниел подошел к телефону, она поняла, что это плохая идея, что врать ему вот так нехорошо, это рассердило ее, а он все задавал ей вопросы — что с тобой? давно это? у тебя температура? — так что ей приходилось врать все больше и больше, тогда как ей хотелось просто сказать ему, чтобы он не приходил, и ей было стыдно, но она ужасный человек, потому что потом, как только появился Карл, она в ту же секунду начисто забыла про Дэниела, и все, из чего обычно состояла Лори, все воспоминания, все, что она любила, — все это словно куда-то смыло прочь, остались только она и Карл, они гуляли по парку, он был такой печальный, я скучал по тебе, сказал он, он впервые говорил такие слова, она заплакала, а потом, когда он обнял ее, она начала плакать и смеяться одновременно, я тоже по тебе скучала, и это было только начало, потому что потом он начал говорить, действительно говорить, так, как никогда раньше не говорил, про то, что ему кажется, что она равнодушна к нему, и ему кажется, что она влюбилась в Дэниела, Да как он мог так думать, если он знал про план Джанин, а он вот правда подумал, что она не любит его, не любит так, как он ее любит, о боже, да нет, я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя, но он думал, что она его не любит, потому что не хочет заниматься с ним сексом, да это тут еще при чем, сказала она, но он ей не верил, вот поэтому-то она и сделала это, стоя на коленях на жесткой крыше пончиковой, вывеска в виде пончика висела, как гигантский нимб, вокруг его головы, он повторял: я люблю тебя, ей казалось, что она опьянела от счастья, его штука оказалась необычной на вкус, но не ужасной, но было так странно, как она двигалась у нее во рту, будто живая, будто маленький слепой зверек, ей понравилось, как он гладил ее по волосам, но потом он выстрелил в нее семенем и не давал ей вынуть эту штуку изо рта, и жидкость затекала ей в горло, не давая дышать, ей казалось, что она тонет, а потом она увидела, что он делает, о господи, зачем, Карл, зачем, она не смогла отнять у него телефон, он кричал на нее, она вырвалась и спрыгнула с крыши, она потянула связки, ей пришлось бежать всю дорогу до дома, она плакала не переставая, а когда мама спросила ее, почему, ей так пришлось соврать, что кошку Эми Доран задавила машина, а когда мама попыталась обнять ее, она не позволила себя трогать, потому что боялась, что от нее пахнет этим самым, ей не удалось избавиться от этого вкуса, она чувствовала, что у нее все зубы в слизи, она израсходовала целый флакон жидкости для полоскания рта, но все было зря, а потом мама зовет ее вниз, она спускается, а там на пороге стоит Дэниел и держит в руке фрисби, зачем он принес фрисби зимой, он вечно делал что-то несуразное, например посылал ей эти стишки, в которых даже рифмы-то не было, ну ладно, вот он смотрит на нее, весь белый, большими круглыми глазами, и она понимает, что он видел то видео, и может быть, если бы она просто притворилась, что ничего не было, он бы и поверил ей, но, не успел он ничего сказать ей, не успела она сама понять, что делает, она начала кричать на него, кричать в полный голос: убирайся, убирайся отсюда к черту, что ты пристал ко мне, не хочу больше никогда тебя видеть, она выкрикивала самые ужасные слова, какие только приходили ей в голову, громко-громко, пока не вышел отец, он обнял ее за плечи, а ему сказал, что, пожалуй, сейчас ему лучше уйти, а он смотрел на ее отца так, как будто сам не понимал, где находится, она развернулась и убежала наверх, к себе в комнату, ну а потом ей звонит из пончикового кафе плачущая Келли-Энн, а потом к дому подъезжают полицейские машины, и — прости, прости, Дэниел, прости меня, пожалуйста! Но даже тогда, когда все это было в самом разгаре, она твердо знала, что ни слова не скажет никому про Карла.