«25 декабря 1916 года. 5-я и 7-я роты 55‑го полка утром отказались идти в атаку. Командир 14‑й Сибирской стрелковой дивизии генерал Довбор-Мусницкий рапортовал царю: „…доношу, что в боях под Ригой 23‑го и 25 декабря стрелки некоторых рот 55‑го Сибирского полка отказались идти в бой и на увещания офицеров грозили последним оружием… По моему приказанию, в 15½ часа 25 сего декабря 13 стрелков 5‑й и 7‑й рот расстреляны стрелками тех же рот, в присутствии моем и представителей от всех рот и команд полков дивизии…“. На этом рапорте Николай II наложил резолюцию: „Правильный пример“»999.

Тургайская область. 1916.

25 декабря 1916 года. «Участник событий поручик Станиславский вспоминал, что в начале ноября начались морозы и вьюги, в аулах солдаты отбирали волчьи чулки, которые хорошо грели ноги, и киргизские шубы. Движение колонны замедлилось, иногда снежные бураны заставляли отсиживаться в аулах целыми днями, во время таких стоянок киргизы делали налеты. Один раз налет киргизов увенчался успехом. Это произошло в ночь перед Рождеством. Два дня свирепствовал буран, отряд сидел в киргизских землянках и мерз. Киргизские аулы состояли из ряда землянок – ям, покрытых земляной крышей и имевших сверху отверстие – вход в землянку и выход для дыма. Караулов из-за пурги не выставляли, так как часовых могло замести снегом. К полуночи пурга стала стихать. Станиславский решил выйти из землянки и осмотреться. „В одной из землянок я услыхал выстрел, – вспоминал он. – Посмотрел вокруг – в белом мареве вьюги носятся какие-то темные силуэты. Это были киргизы. Я тотчас же поднял тревогу, и вскоре весь отряд был на ногах. Открылась стрельба, и киргизы бежали. Я насчитал 18 человек зарезанных солдат; впоследствии выяснилось, что около 30 человек были ранены киргизскими ножами. Они выскочили раздетыми из землянок и замерзли, так как была сильная вьюга и найти землянки им не удалось. В некоторых землянках я находил по десять трупов. Здесь были и русские, и киргизы. Киргизов было убито человек 20–25“. Было решено начать погоню… Автор знал, что после удачного налета киргизы далеко не уходят и не выставляют дозоров. В 4 часа ночи вьюга стихла и можно было двигаться вперед. Взяв с собой 60 добровольцев, отряд выступил. „Через два часа мы были в ауле. Действительно, предположения мои оправдались. Киргизы были в ауле и притом пьяны. Мы бросили бомбы в землянки, где они спали. Человек 20 нам удалось захватить в плен, в том числе и двух немецких инструкторов. Киргизов мы тотчас же расстреляли, а немцев взяли с собой. Киргизы плакали, просили о пощаде и целовали нам ноги, но мои солдаты были безжалостны“. Пленные немцы „хотели выдать себя за киргизов, но это было нелепо. Немецкую физиономию от киргизской очень легко отличить. Когда немцы увидели, что это не удалось им, они сознались в своей национальности, но утверждали, что они просто авантюристы и искатели приключений. Конечно, это была сущая ложь. Их военная выправка служила лучшим доказательством их лжи. Несомненно, они были офицерами германской армии. Под конвоем десяти казаков я отправил их в Актюбинск“»1000.

Аккерман. 1916.

«27 декабря 1916 года. Волнения в 12‑м кавказском полку в городе Аккермане. Во время подавления волнений из числа восставших пятеро солдат были убиты и двое ранены. Военно-полевой суд при 302‑м тыловом этапе Румынского фронта 11 января 1917 года за участие в восстании и за вооруженное сопротивление приговорил пять человек к расстрелу, 86 человек к каторжным работам сроком от восьми до 20 лет, 50 человек к дисциплинарной части на три года»1001.

Закаспий. 1916.

28–31 декабря 1916 года. Закаспийская область. «Гюргенский отряд, численность около 8 тысяч человек, под командованием генерала Мадритова в боях с 28‑го по 31 декабря разгромил восставших иомудов»1002.

Фронт. 1917.

«14 января 1917 года к дежурившему на вышке старшему фейерверкеру 1‑й батареи 1‑го сибирского тяжелого артиллерийского дивизиона Василию Кусько подошли несколько человек пехотных солдат (у одного из них были погоны 222 Красненского полка) и повели разговор о предполагаемом наступлении. Пехотинцы говорили: „В наступление не пойдем, земля мерзлая, нельзя окопаться; если артиллерия откроет огонь за отказ идти в наступление, то переколем всю прислугу – артиллеристов“. 18 января Одоевскому полку предстояло выступить на позицию на смену 224‑му Юхновскому полку. Накануне, 17 января, вечером, когда стемнело, в роты приходили солдаты 1‑го батальона и уговаривали солдат других батальонов не выступать в окопы. „Не ходите завтра на позицию, – говорили они, – если завтра пойдете, то стрелять будем“. Командующий полком приказал выступить каждому батальону самостоятельно. Собравшийся к шести часам вечера первый батальон построился в резервную колонну. Командир батальона поздоровался с солдатами, спросил, читали ли молитву в ротах, и скомандовал: „головная рота вперед“. Первая рота вытянулась в колонну по отделениям, за ней вторая рота вытянулась наполовину в той же колонне, в это время в лесу, справа и слева, раздался свист, и одновременно с этим из последних рядов 4‑й роты раздались крики: „назад“, „не пойдем на позицию“, „смена“, „будем стрелять“. Послышалось щелканье затворов. Солдаты 1‑й и 2‑й рот возвратились сами на прежнее место в резервную колонну. Ротные командиры и младшие офицеры стали уговаривать солдат двинуться вперед и прекратить шум; увещания офицеров были безуспешны. Позже весь батальон двинулся к месту расположения 2‑го батальона; в стороне раздавались одиночные выстрелы вверх. В остальных батальонах солдаты также отказались выступать на позицию. В 9 часов вечера командующий полком, предполагая напомнить солдатам „о воинском долге и присяге“, решил выйти к полку со знаменем, знаменным взводом и хором музыки, но при его появлении стоявшие до того в строю батальоны начали расходиться по землянкам, причем часть солдат забрала винтовки с собой. Раздавались взрывы ручных гранат, выстрелы вверх и выкрики: „стой, не ходить“, „будем стрелять“, „дайте нам свету“ (то есть мира). Ночью большая часть солдат спала, вокруг блиндажей ходил наряд, выставленный самими солдатами; между ротами, для поддержания связи, по словам командира 1‑го батальона, „шныряли солдаты с винтовками, по-видимому, агитаторы“. 19 января вечером была сделана попытка вывести поротно полк на позицию. Как только 1-я рота вышла строиться, из расположения 2‑го батальона были пущены три ракеты и раздались выстрелы со стороны 4‑й роты, 2‑го и 4‑го батальонов; пули были пущены по лесу, а не вверх. 1-я рота тотчас же бросилась назад в землянки. Обо всем случившемся было доложено начальнику 56‑й дивизии генерал-лейтенанту Е. А. Российскому, который решил приступить к аресту „зачинщиков“, если к вечеру 20 января полк полностью не выступит на позицию. В тот же день было получено распоряжение об отрешении от должности командира корпуса генерала от инфантерии В. Л. Шатилова и начальника дивизии Е. А. Российского. Вновь назначенные командир корпуса П. П. Скоропадский и начальник дивизии генерал H. М. Потапов, не считая возможным принять там же, в непосредственной близости от неприятеля, „суровые меры“ по отношению к неповинующимся, решили развести полк побатальонно в различные пункты, где часть особо деятельных участников выступления в числе 51 человека была арестована. Главнокомандующий армиями фронта приказал, „не теряя времени, быстро расследовать и решительно, безотлагательно расправиться полевым судом с главными виновниками“. 22 января 1917 года был учрежден при 56‑й пехотной дивизии военно-полевой суд. Отказ Одоевского полка сменить на позиции Юхновский полк был квалифицирован военным начальством как „уклонение от исполнения приказания принять участие в боевых действиях“, по каковой статье и были преданы военно-полевому суду двумя группами 30 солдат. Из числа этих солдат, в результате рассмотрения дел военно-полевыми судами и пересмотра их корпусными судами, восемь человек было расстреляно, 19 человек было приговорено к каторжным работам, один к заключению в военной тюрьме и два было оправдано. В дальнейшем были привлечены по тому же делу, но в порядке производства предварительного следствия еще две группы, всего 39 человек, из которых было предано корпусному суду 13 человек. Кроме того, 52 солдата были лишены унтер-офицерского звания»1003.