— А вот Чамберс говорит, этот мерзавец был вообще не человек, а злой дух.

Виктория знала о духах зла немногое, но едва ли духи зла стали бы носить с собой Священное писание, святую воду, четки, нательный крест и револьвер с серебряными пулями. Она озвучила свое не лишенное смысла наблюдение, но Гордона было не пронять этой чепухой. С непередаваемым апломбом, что некогда снискал бойкому провинциальному стряпчему массу громких побед как в зале суда, так и позже на политическом поприще, Гордон ответил жене:

— На то он и злой дух, чтобы нам морочить голову, притворяясь ангелом света. Ничего, Чамберс нас защитит.

— От чего защитит?

— От сил зла, — возвестил Гордон замогильным, потусторонним голосом.

Пока Виктория ломала голову, как ее угораздило выйти замуж за эту тупую деревенскую дубину, Гордон поднялся из-за стола, промокнув салфеткой губы, и чмокнул женушку в атласную щечку.

— Спасибо за чудесный ужин, птенчик, спасибо, моя умница.

— Я-то думала, мы с тобой сегодня порезвимся, пупсичек.

Обычно пупсичек живо и благодарно откликался на предложение порезвиться, но не сегодня. По его мутному взгляду Виктория поняла, что, раз она не бесплотный дух зла, то не представляет для мужа интереса. Пробормотав под нос, мол, надо поработать с документами, Гордон беззвучно и стремительно испарился из поля ее зрения.

— Деревенский дурак, — прошипела Виктория, пунцовея высокими, безукоризненной лепки, славянскими скулами. Она прекрасно знала, кто набивает Гордону голову этой дребеденью о духах и зле. Чамберс! Проклятый астролог, а ведь с виду гладкий, будто жирный кот, обходительный, гладкий… ммм… маслянистый. Только вчера заходил на ужин, расхваливал хозяйку и ее стряпню, отпускал витиеватые комплименты, а сам крутился вокруг Гордона, узурпируя ее законное перед Богом и людьми супружеское право втыкать в благоверного иголки, шпильки и булавки.

Надо отдать астрологу должное, шпильки, иголки, а также булавки Чамберс втыкал в Гордона просто мастерски, тем более после неудавшегося покушения вице-губернатор утратил в отношении злобного чародея малейшие остатки здорового критицизма и стал наивно мнить злобного колдуна с его поросячьими глазками своим ангелом-хранителем.

А за годы общения с Гордоном Чамберс досконально изучил его привычки и характер, прекрасно знал, когда своему подопечному подольстить, когда бессовестно запугать, а когда затуманить разум сложными мистическими построениями. Подобно карточному шулеру высочайшего пошиба, астролог раскладывал перед Гордоном пасьянсы из карт таро и потчевал удивительными сведениями о заповедных землях древней страны Лемурии. И все это за довольно умеренную плату, пупсик, — как однажды сказала мышке мышеловка.

Беда заключалась в том, что после визитов чародея Гордон дурел, обуреваемый паранойей, и принимался выкидывать глупости, никак не соответствующие его высокому рангу.

Вот, например, тем чудесным днем неделей позже, когда глава губернаторской администрации Юджин Бенцони зашел к вице-губернатору Салема обсудить ряд текущих вопросов. Тут его поджидал пренеприятный сюрприз. Двери в кабинет первого вице-губернатора, временно исполняющего обязанности губернатора, были заперты наглухо, а секретарша сидела заплаканная и тряслась мелкой дрожью.

— Герр Джерсей у себя? — спросил Бенцони.

— Господин исполняющий обязанности губернатора велел никого к нему сегодня не пускать. Никого. Это значит, и вас, мистер Бенцони. Извините. По всем срочным вопросам герр Джерсей велел обращаться к своему заместителю, и…

— Как — не принимает? Чушь! У него сегодня по расписанию приемный день, насколько мне помнится?!

— Да, но он на сегодня отметил все свои мероприятия. Все встречи отменил, и заперся… и велел никого не пускать… а то он меня уволит, понимаете, — прорыдала секретарша.

— Гордон, в чем дело? — грозно спросил Бенцони, скрестив руки на груди.

— Юджин, ты ли это? — осведомился Гордон. Судя по шорохам и шуршанию, он подкрался к дверям на цыпочках и, кажется, заглянул в замочную скважину.

— Да, я, и нам надо поговорить.

— Ты видишь эту дуру в моей приемной? Эта идиотка тебе передала, что я сегодня никого не принимаю?

— Да что с тобой стряслось?!

Гордон разразился речью, из коей следовало, что окружающие — злобные, завистливые подонки, только и ищущие повода устроить ему какую-нибудь пакость, жалкие лицемеры… ничего, он повыведет притворщиков на чистую воду, он всех повыведет на чистую воду, черта с два они его возьмут голыми руками!

Что нашло на вице-губернатора — оставалось загадкой. Бенцони уразумел лишь, что Гордон ужасно зол. Или напуган. Или то и другое сразу. В его случае это всегда было совершенно одно и то же.

— Ты выпил? — спросил Бенцони, еще немного послушав, как Гордон бранится за дверью.

— Да не пил я, — ответил Гордон из-за двери изумленно и возмущенно, — за кого ты меня принимаешь? Я не пью на рабочем месте. Да и стоит слегка расслабиться, они тебя сцапают.

— Кто тебя сцапает? Кто?! Ужасные силы зла?!

— И вот с самого утра герр Джерсей знай, твердит про ужасные силы зла, — шепотом пожаловалась секретарша, смаргивая слезы.

Бенцони принюхался. Помимо цветочного запаха секретарских духов в приемной витал еще какой-то запашок… немного пахло изысканными благовониями и очень сильно смердело шарлатанством. Здесь явно недавно побывал удивительный и поразительный волшебник Мерлин… то есть, Чамберс.

— Отправляйтесь-ка домой, — холодно велел Бенцони рыдающей секретарше. — Открывай, — холодно прибавил он, когда секретарша собрала вещички, включая пилочку для ногтей, и убежала, будто крашеная в блондинку крыса с тонущего корабля.

Гордон неохотно отпер двери, тревожно осмотрелся, взял Бенцони за грудки и вволок в кабинет, а двери кабинета запер на ключ.

— Почему ты так странно смотришь на меня, Юджин, дорогой мой друг.

Бенцони понадобилось собрать в кулак всю силу воли, чтобы постараться быть деликатным.

— Гордон, смотрю на тебя и не понимаю, как такое возможно. Ты ведь хороший парень и далеко не глупый, но, Христа ради, каким ты порой бываешь наивным, доверчивым недотепой…

Вице-губернатору совсем не понадобилось подобное вступление, и он собрался хорошенько отбрить главу администрации, но Бенцони ловко подставил Гордону подножку, и тот с размаху ухнул в свое удобное кресло.

— Тсс, Гордон. Не кричи. Когда ты начинаешь кричать, тебя слышно по всему зданию и на многие мили кругом. Ага, о чем я? Вроде, с одной стороны, ты молодец, отличный парень и так далее. С другой стороны, твои псовые охоты. Кем ты себя вообразил? Королем-Солнцем? Твои приятельские посиделки с чинушами и лендлордами, больше похожие на древнеримские оргии. Про бриллианты величиной с голубиное яйцо и шубы из меховых шкурок, в которых щеголяет твоя жена, я уже молчу. Как и многие газеты, которые ты позакрывал с полпинка под предлогом, что свобода совести не есть свобода клеветы.