как дуэлянты с пулеметами, а не с одиночными пистолетами, чтобы сражаться. А затем один из стрелков был ранен, его тело дернулось от серии ударов в молниеносной последовательности, которые отбросили его назад, а задняя часть его спасательного жилета распалась в кровавое месиво, когда пули прошли прямо через него. Он сделал шаг назад, затем второй и, наконец, третий, прежде чем упал, его ноги подогнулись, руки раскинулись в стороны, его мертвые глаза смотрели на немецкий истребитель, когда его мчащаяся тень прошла по его телу.

- Попробуй свое колесо!- крикнул Леон.

Шафран наклонилась к рулю. Он был около фута шириной, установлен горизонтально на стальном стержне,с вертикальной ручкой для захвата. Она повернула рукоятку по часовой стрелке и увидела, что стволы пистолетов направлены вверх: против часовой стрелки, и они снова опустились.

- Моя очередь! - Сказал Леон, и у него появилось ощущение того же самого управления, которое заставляло орудия вращаться. У каждого из них был прицел, установленный параллельно орудиям, с окуляром и круглым прицелом, перекрещенным с прицельными проводами примерно в двух футах от него.

- Готова попробовать?- Спросил Леон.

Шафран кивнула.

‘Право. На носу двенадцать часов. Слева-девять, справа-три, на корме-шесть. Хорошо?’

- Да!’

Над головой кружили "Штуки", ожидая, когда истребители закончат свою работу. Еще один из 109-х начал свой полет, решив добить носовую батарею, приближаясь с противоположной стороны к предыдущему самолету.

А пушки на носу были направлены не в ту сторону. Шафран и Леон увидели это одновременно: единственный оставшийся в живых стрелок бросился к своему мертвому товарищу, отчаянно крутя оставленное колесо, чтобы направить орудия на приближающийся самолет.

Но он двигался недостаточно быстро.

- Три часа, ниже! - Завопил Леон.

Он вложил все свои силы в то, чтобы как можно быстрее повернуть штурвал, но пушки, казалось, двигались с мучительной медлительностью. Шафран вращала штурвал против часовой стрелки, направляя орудия вниз, пока конец прицела не оказался всего в двадцати футах над носовой палубой.

"109-й" мчался к "Звезде Хартума", все ближе и ближе.

- Подожди!- крикнул Леон.

Самолет несся над волнами, его пушки стреляли.

- Подожди!’

Человек у "Виккерса" бросился на палубу, когда пули рикошетом отскочили от стальной палубы и носовых поручней.

Самолет был так близко, что Шафран могла видеть кожаный шлем и очки пилота в его кабине.

- Огонь!’

Грохот четырех орудий ударил Шафран по барабанным перепонкам, но затем, в мгновение ока, самолет пролетел мимо них, держась низко в течение нескольких секунд и поднимаясь в небо, когда он набирал высоту, накренялся и готовился вернуться снова.

- Держи эту высоту. Не думай, что мы были далеко от него. Я приведу нас к следующему заходу, - сказал Леон, когда пушки вернулись на нос корабля.

Пока они были заняты на носу лодки, другой самолет атаковал корму. Внезапно позади них раздался взрыв. Шафран обернулась и увидела, что вся кормовая часть корабля была охвачена пламенем. Из-за дыма она совсем не видела кормовой рубки. Но затем она заметила фигуру, появившуюся из преисподней, очевидно, идущую по воздуху. Она поняла, что он, должно быть, на крыше рубки, а это означало, что он был одним из артиллеристов. И он горел, как ходячий факел, размахивая руками, колотя себя по телу в тщетной попытке удержать огонь на расстоянии. Он споткнулся и упал на ноги, а затем пламя охватило его, когда они заключили его в свои раскаленные добела объятия.

- Шафран! Шафран!’

Она услышала голос отца как будто издалека и, обернувшись, увидела, что " 109 " снова набирает скорость. Носовой стрелок лежал на палубе, обхватив голову руками, его нервы были сломлены повторными атаками.

Шафран забыла о нем. Она посмотрела в прицел, воображая, что вышла на охоту и что "Мессершмитт" на самом деле был фазаном или уткой, и что эту металлическую птицу не труднее убить, чем настоящую.

Леон думал примерно о том же. Повернув свои пушки к атакующему самолету, он теперь планировал вернуть их назад, двигаясь впереди курса "109", зная, что его скорость приведет его в прицел и что движение пушек бросит град полудюймовых снарядов по более широкой дуге, как пули из дробовика, увеличивая их шансы, что некоторые, по крайней мере, попадут.

Прилетел самолет.

И снова они стали ждать.

А потом, рассудив момент правильно, не дожидаясь приказа, Шафран выстрелила.

Герхард был поражен. Первые три "Штука" пошли в атаку, ожидая легкой добычи, но британцы сделали это более трудным, чем кто-либо из них ожидал. "Звезда Хартума" была удивительно быстра и проворна, двигаясь по воде скорее как военный корабль, чем как обычное грузовое судно, и у нее были острые зубы с пулеметными гнездами. Поэтому "109-е" приступили к работе, зная, что им нужно действовать быстро, чтобы нейтрализовать орудия, поскольку каждые несколько секунд, проведенных над целью, стоили "Штукам" еще одного километра дальности.

Шрумпп вошел первым, чтобы вытащить пушки из носовой части, и почти закончил работу. Теперь Герхарду выпала честь применить coup de grace.

Его первый заход пронзил область вокруг орудий и послал оставшегося там человека нырнуть со своего поста. Теперь он намеревался пустить несколько снарядов из 20-миллиметровой пушки, установленной в носу, в сами орудия, выведя их из строя и, возможно, даже взорвав их собственные боеприпасы.

Он нажал на джойстик и поднялся, повернулся, перелетел через вершину арки, которую он создавал в небе, и теперь он мчался обратно вниз, чувствуя, как давление погружения заставляет его вернуться на свое место, прежде чем он распластался и вошел снова. Он поставил нос самолета абсолютно на одну линию с носовыми орудиями и выстрелил из пушки и пулеметов на крыльях, видя, как трассирующие пули попадают в цель. Герхард видел, как вся орудийная батарея впереди раскачивается от ударов его снарядов. С верхней палубы корабля справа на него обрушился огонь. Он посмотрел туда и увидел фигуру за одним из пулеметных гнезд. Это должен был быть мужчина. Но через долю секунды он увидел черные волосы, темные очки, женщину ... призрак.

А потом самолет был сбит.

Герхард почувствовал, как тяжелые пулеметные пули врезались в его крылья.

Все остальные его мысли исчезли, так как вся его концентрация была сосредоточена на здесь и сейчас. Первый вопрос: с ним все в порядке? Он посмотрел вниз и