отступить или получить серьезную поддержку со стоявших в Печилийском заливе военных кораблей восьми государств, то судьба Посольского города висела на волоске. Надо было что-то срочно предпринимать. Но что? Призванный на помощь для принятия верного решения капитан Минаев растерянно развел руками: как начальник охраны миссии он делает все, что в его силах.

— А вы могли бы, — тут господин Покотилов повертел в воздухе рукой, словно поддерживая нечто тяжелое, и нерешительно продолжил, — подыскать какие-нибудь дополнительные возможности…

— Да, я постоянно подыскиваю дополнительные возможности для усиления охраны миссии… — прикинулся непонимающим Минаев.

— …воздействовать на кого-либо в китайском правительстве в нужном для нас направлении? — закончил мысль Покотилов.

— Вся моя жизнь, так или иначе, связана с Китаем. Я считаю, что неплохо знаю историю, религию, обычаи и образ жизни китайцев и маньчжуров, и много размышляю над создавшимся положением. На мой взгляд, оно возникло в результате грубого и бесцеремонного вмешательства европейцев в жизнь империи, разрушения экономических связей в веками отлаженном хозяйстве, привнесении чуждых им религии и морали…

— Эк, вы, батенька, — досадливо поморщился Покотилов, — сейчас мы не о том…

— Однако все во взаимосвязи. Размышляя об опубликованных статьях договора и известных всем фактах нашего проникновения в Маньчжурию и Ляодун, я нахожу, что лишен очень важного звена в цепи причин и следствий. Возможно, знание некоторых деталей, позволивших России столь быстро, едва ли не стремительно, утвердиться в Китае, позволило бы мне помочь вам в решении этой сложной проблемы — спасения наших жизней.

— Вы что-то имеете в виду? — осторожно спросил Гире.

— Да, конечно. Если в Ляодуне мы утвердились, послав туда крейсера и вынудив Китай подписать договор аренды, то, как я считаю, для того, чтобы получить концессию на строительство трансманьчжурской железнодорожной магистрали, нашей империи пришлось здорово раскошелиться. Классический случай — за купцами идут солдаты…

— Ну, и если вы узнаете, что Россия заплатила Китаю за концессию, что это вам даст? — остро и прямо взглянул в глаза Минаева Покотилов.

— Российская империя не может заплатить Китайской империи, — цинично ухмыльнулся Минаев, — это не физические лица. Если же делается заем, то о нем широко оповещается в газетах. Такого сообщения не было. Главное же в том, что если передача денег все же состоялась, а сумма должна быть весьма значительной, то эта передача оговаривается либо секретным протоколом, прилагаемым к концессии, либо это была обычная взятка. И опять же, столь значительную сумму необходимо было провести по финансовым документам; значит, должны остаться следы…

— Хорошо, предположим, вы знаете наверно, что за концессию были уплачены большие деньги. Какие шаги можете вы предпринять, чтобы облегчить положение Посольского городка и, естественно, не поступиться интересами России?

Минаев спокойно и холодно посмотрел на посланника Гирса и Покотилова и, оставаясь невозмутимым, сказал:

— Всё мною давно обдумано. Мы сейчас не в том положении, чтобы разыгрывать из себя благородных девиц. Естественным и, видимо, единственным средством нашего спасения может служить вульгарный шантаж!

Посланник Гире растерянно поджал губы, а господин Покотилов, знавший, что в серьезном деле белоснежные манжеты лучше закатать повыше, согласно кивнул головой.

— Да, возможно, вы попали в цель. При обсуждении вопроса о концессии на строительство трансманьчжурской магистрали между министром финансов господином Витте и Ли Хунчжаном было оговорено, что Ли получит три миллиона рублей золотом. Один он уже получил. Второй, я полагаю, сейчас ему везет князь Ухтомский. Кроме того, после ввода в действие магистрали, а она готова уже на две трети, Россией будут еще уплачены пять миллионов таэлей — это почти восемь миллионов рублей. Таким образом, наши обязательства составляют порядка одиннадцати миллионов. Как директор Пекинского отделения Российско-Китайского банка, я знаю это точно. Знаю наверно и то, что китаец Ли, без личного благословения императрицы Цыси, никогда и ни за что не осмелился бы договариваться о строительстве железнодорожной магистрали через Маньчжурию, родовую вотчину правящей династии Цин. Значит, деньги идут лично императрице Цыси.

— Вот и повод для шантажа! Потеря денег и огласка, международный скандал, новые притязания наших европейских соседей…

— Кого же вы собираетесь шантажировать? Не надеетесь же вы лично беседовать с императрицей Цыси? Ведь Ли Хунчжан далеко…

— Но я знаком с доверенным лицом императрицы — главнокомандующим маньчжурскими войсками Жун Лу.

— Ого, и откуда?

— Пятнадцать лет назад Жун Лу, назначенный императрицей командующим Новой полевой армией, вместо попавшего в опалу великого князя Гуна, обратился в германскую и российскую дипломатические миссии с предложением прислать оружие и инструкторов для перевооружения и обучения армии. Тогда я служил в охране миссии и был послан к Жун Лу для показных стрельб из винтовок Бердана, которые были в то время у нас на вооружении. Я отлично выполнил упражнения, и Жун Лу попросил меня научить его стрелять. Ежедневно в течение двух недель я проводил с ним занятия. Жун Лу научился неплохо стрелять, а меня он наградил атласным халатом с иероглифом «Счастье» на груди. Дома в Кяхте лежит, — улыбнулся Минаев.

— И вы думаете, что он вас запомнил? — с сомнением спросил Гире.

— Обязательно. Я, по молодости лет и служебному рвению, обходился с ним как с солдатом-новобранцем, был весьма строг, заставлял помногу раз выполнять упражнения, а он терпеливо выполнял мои распоряжения. Нет, забыть меня он не мог никак. Психологически это невозможно. Давно замечено, что сам процесс обучения военному делу персонифицируется в преподавателе, и тот невольно закрепляется в памяти.

— Хорошо, предположим, что он помнит вас. А захочет ли он разговаривать с вами, не отправит ли сразу в тюрьму?

— Он умный человек и понимает, что я пришел в качестве посредника. Да и любопытно ему будет узнать, что я имею через него сказать императрице.

— Тогда, — чуточку поколебался посланник Гире, — для полной гарантии успеха вашей миссии не забудьте добавить, что в случае разгрома Посольского городка и гибели его обитателей, державы потребуют значительных территориальных уступок и колоссальной контрибуции. А Россия — всей Маньчжурии! И им, маньчжурам, есть о чем задуматься.

— А как вы собираетесь проникнуть в Китайской город и в дом Жун Лу?

— Встану на скользкий путь подпоручика Ивашникова, — засмеялся Минаев. — Немножко грима, фальшивая коса, плюс вера в удачу. Ночью по каналу Юй-хэ проберусь под стеной в Китайский город и за день-другой, а Жун Лу должен быть в Пекине, постараюсь встретиться с ним и прежним путем вернусь назад.

— Ну, удачи… — резюмировал господин Покотилов.

— А Ивашникова придется послать в Тяньцзин к Воронову с предупреждением о приказе императрицы Цыси генералу Не, — господин посланник беспокоился и о десанте.

— Приказ генералу Не уже доставлен, — не согласился Покотилов, — а вот