Маршал взялся расхаживать взад-вперед, никчемно поигрывая пальцами. Наконец он подошел к Финри и встал рядом с ней, не переставая вглядываться в безликую серую пелену.

– Иногда я ловлю себя на мысли, – сказал он негромко, – что нет на свете человека беспомощней, чем главнокомандующий на поле боя.

– А как насчет его дочери?

Он натянуто улыбнулся:

– Ты в порядке?

Финри отмахнулась от мысли об ответной улыбке.

– В полном, – соврала она, и это было заметно.

Помимо отвратной боли в шее при каждом повороте головы, в руке при каждом движении, да еще и нестихающей боли в затылке, она все время ощущала удушливую тревогу. Финри вздрагивала и испуганно озиралась, как скряга, потерявший кошелек, даже не зная толком, что она ищет.

– А у тебя есть гораздо более важные вещи, о которых стоит волноваться…

Словно в доказательство этого отец спешно зашагал навстречу посыльному, скачущему с востока.

– Новости?

– Полковник Брок докладывает, что его люди в Осрунге приступили к штурму моста!

Значит, Гар в сражении. И, несомненно, в первых рядах. Финри прошиб пот; жаркая сырость под плащом Гара мешалась с холодной текучей сыростью снаружи, сливаясь в крещендо несносного неуюта.

– Тем временем полковник Бринт возглавляет бросок против дикарей, которые вчера… – взгляд посыльного метнулся на Финри и обратно, – против дикарей, господин лорд-маршал!

– И? – нетерпеливо спросил отец.

– И это все, господин лорд-маршал.

Крой поморщился.

– Благодарю. При любой возможности ставьте меня в известность.

– Слушаюсь!

Посыльный отсалютовал, развернул лошадь и галопом умчал в пелену дождя.

Рядом с Финри грузно оперся на посох Байяз.

– Ваш муж, вне всякого сомнения, при штурме несказанно отличится, – отозвался он, бледная плешь блестела под дождем. – Идти впереди воинства, как некогда Гарод Великий – можно сказать, герой нашего времени! Люди такого склада всегда вызывали у меня восхищение.

– А вот вы бы взяли и сами попробовали.

– О-хо-хо. Пробовал, и не раз. В юности я был ох каким сорвиголовой. Однако неутолимая жажда опасностей для меня, безусловно, в прошлом. От героев есть польза, но кому-то же надо направлять их верным путем. А потом расчищать за ними завалы. Они неизменно вызывают у толпы восхищение, однако оставляют после себя такой бардак.

Байяз задумчиво почесал живот.

– Так что нет, чашка чаю в арьергарде у меня куда больше в фаворе. А уж рукоплескания пускай достаются людям вроде вашего мужа.

– Вы очень щедры. Может, даже слишком.

– С этим мало кто поспорит.

– А что же теперь с вашим чаем?

Байяз нахмурился.

– У моего слуги нынче с утра задания поважней.

– Разве есть задания более важные, чем потакать вашим прихотям?

– О-о, прихоти мои идут куда дальше чайной заварки…

Сквозь дождь донесся приглушенный стук копыт, и на тракте показался одинокий всадник. Все, затаив дыхание, вглядывались, пока на пасмурном фоне не обозначилось насупленное лицо.

– Фелнигг! – вскинулся отец Финри. – Что у нас на левом фланге?

– Миттерик, черт бы его побрал, все угробил! – желчно выкрикнул Фелнигг, соскакивая с седла. – Взял и послал кавалерию через заросли ячменя, да еще по темноте! Это ж каким безрассудным идиотом надо быть!

Зная характер отношений между этими двумя, Финри подумала, как бы Фелнигг сам тайком не приложил руку к этому фиаско.

– Это мы видели, – сухо заметил отец, видимо, разделяя эти подозрения.

– Надобно лишить болвана всех чинов! Гнать его взашей!

– Может, чуть погодя. Каков же итог?

– Итог… Все еще висел на волоске, когда я отъехал.

– Как! У вас нет ни малейшего представления о том, что там происходит?

Фелнигг вначале раскрыл, затем прикрыл рот.

– Я думал, лучше без промедления возвратиться…

– И доложить о Миттерике и о его просчете, а не о последствиях. Премного благодарен, полковник, но я и без того сыт по горло некомпетентностью наших командных чинов.

Прежде чем Фелнигг успел что-нибудь сказать, отец вновь двинулся по склону, бесплодно вглядываясь в сторону севера.

– Не надо было их посылать, – услышала Финри, когда он проходил мимо. – Ни за что, ни за что не надо было.

Рядом вздохнул Байяз. Голос его резанул по ушам:

– Сочувствую, душевно сочувствую вашему отцу.

Восхищение Финри первым из магов неуклонно шло на спад, сменяясь растущей неприязнью.

– Да неужто, – сказала она так, как иной сказал бы «заткнись», и примерно с тем же значением.

Байяз это если и уловил, то пропустил мимо ушей.

– Какая досада, не видеть издали, как сражаются эти мураши-людишки. Ничто не сравнится с панорамой сражения, а это сражение даже на моей памяти весьма крупное. Но увы, погода не держит ответа ни перед кем.

Байяз самодовольно улыбнулся все более мрачнеющим небесам.

– Доподлинно буря! Воистину драма, не правда ли? Разве можно представить себе лучшую гармонию стихий, чем их столкновение – небесной и людской?

– Уж не вы ли его вызвали?

– Силы не те. Представить только, как грохотали бы громы, будь мне это доступно! В Древние времена мой мастер, великий Иувин, мог словом выкликать молнии, жестом заставлял течь реки, движением мысли припорашивал землю инеем. Такова была сила Искусства.

Раскинув руки, Байяз блаженно подставил лицо дождю и поднял навстречу небесным хлябям посох.

– Но то было давно.

Руки у него опали.

– А нынче ветры дуют, как им заблагорассудится, по своей воле. Как и битвы. Мы же, кто остался с тех времен, вынуждены действовать… окольным путем.

Вот опять стук копыт, и из сумрачной завесы вылетел взъерошенный молодой офицер.

– Говори! – вскричал Фелнигг.

Финри немало удивилась, как эта гнилушка до сих пор не схлопотала по морде.

– Люди Челенгорма вытеснили неприятеля с огородов, – доложил запыхавшийся гонец, – и взбираются по склону!

– Как далеко они поднялись? – спросил отец Финри.

– Последнее, что я видел, как они приближаются к камням, что поменьше. Деткам. А взяли они их, или…

– Сопротивление тяжелое?

– Тяжелеет.

– Давно вы их оставили?

– Я скакал сюда во весь опор, так что, наверное, с четверть часа.