Алексей Николаевич был любимцем всей Семьи. Может быть, потому, что он был самым младшим и единственным сыном и братом, но вернее, по свойствам своей натуры и характера. Это был поразительно располагающий к себе ребенок: умненький, восприимчивый, чуткий, ласковый, нежный, но вместе с тем с уже достаточно определившимися волей и характером. Его любила не только вся Семья, по и все окружавшие ее придворные, слуги, солдаты. Он располагал к себе сразу, с первого общения с ним. Поэтому когда он впадал в болезненное состояние, то это чувствовалось во всем доме: все становились озабоченными, тревожными; всех поглощала мысль – как он перенесет болезнь; все старались не шуметь, говорить тише, и хотя внешняя жизнь дома продолжалась в прежнем порядке, но на всем ложился отпечаток как бы печали, общего ожидания страшного, рокового.

Более всех страдали отец и мать; последняя болела кроме того как бы сознанием своей невольной виновности перед сыном. Оба любили сына безгранично. Для обоих в сыне сосредоточился смысл всей личной и Державной жизни. Для обоих в нем явилась как бы милость Господня лично к ним за долголетнее терпеливое ожидание и испытания, перенесенные в эпоху, предшествовавшую его рождению. Для обоих в нем жили их великие радость и счастье видеть прямого, преемственного Наследника Российской Державы. Надо воспринять величественность, полноту и святость их воззрения на Богом дарованную им историческую, «всея земли» самодержавную власть, чтобы понять, какую милость Всевышнего Творца они чувствовали в наличии для России наследственного Помазанника Божья; как для искренно и горячо веровавших христиан рождение сына было для них указанием на «славу от Бога»: «кого изберу, того и прославлю», – так как какая могла быть большая для них на земле «слава от Бога», как иметь Наследника своей земной, Богом возложенной на них задачи, и в его наличии видеть утверждение своего Помазанничества. Такой взгляд, определенно высказывавшийся Царем и Царицей покойной Великой княгине Елизавете Федоровне, ясно обрисовывается многими пометками, оставленными ими в различных принадлежавших им книгах Священного Писания. С другой стороны, наличие Наследника-сына отвечало в полной мере нравственному элементу идеологии «всея земли» о наследственной преемственности Верховной власти, установившейся издревле, и в глазах народа являлось Божьим благословением Державных Родителей.

Но сын был дорог родителям не только в силу удовлетворения их национально-государственной идеологии, но и по чисто русским патриархальным началам хорошей русской семьи, в которых сын-наследник является всегда особенно желанным, дорогим и любимым членом семьи. Вся Царская семья, в своем внутреннем мире, являла собою яркий, характерный образец русской патриархальной семьи, основанной на тесной дружбе и любви между всеми членами семьи, на исключительном почтении к родителям и на глубокой религиозности по духу Православной Церкви. Об этом свидетельствуют многие материалы, приведенные в 1-й части настоящего труда, а потому повторять их снова нет оснований. Надо поражаться только, с одной стороны, развращенностью многих умов русского общества, и с другой – тем непонятным, с человеческой точки зрения, ослеплением русских людей того времени, которые претворили в «общественном мнении» эту чистую, нравственную, глубоко русскую Семью в какой-то бедлам развращенности, деспотичности, гордыни, лицемерия, ханжества и сугубо антинационального содержания. Великий «соблазн» претерпела вся русская земля, допустившая такое безбожное и несправедливое извращение истины и правды, но «горе тем, через кого соблазн, приходит».

«Говорю вам, взыщется им за это».

В этой патриархальной русской Семье с первых лет ее создания с горячей молитвой и человеческой жаждой ожидалась милость Божья – рождение сына. Десять лет родители, по воле Провидения, были обречены нести напряженное испытание, и только на одиннадцатом году явилась милость Всевышнего Творца, и родился давно жданный и заранее горячо любимый Сын-Наследник Алексей Николаевич. Счастье и радость родителей были безграничны: в этот день они почувствовали себя прославленными Богом, как Державные Вожди земли русской, и бесконечно удовлетворенными, как супруги и родители русской патриархальной семьи. Заветная мечта их, десять лет страстно лелеянная, осуществилась. Наследник-Сын заполнил смысл их жизни, как блюстителей государственного единения «всея земли» Великой России и как родителей своей собственной русской семьи. Маленький Наследник Цесаревич стал кумиром своей Семьи; Бог одарил его душу и характер исключительно хорошими свойствами и качествами, что способствовало укреплению общей любви к нему. Он рос в атмосфере постоянного внимания и горячей нежности со стороны всех членов Семьи, сохраняя название «Маленький», данное ему отцом с первых лет Его жизни. «Как я рада за Нику и Алису, – говорила Великая княгиня Елизавета Федоровна. – Истинно Бог послал им эту милость в награду за то зло, которое им пришлось претерпеть за последние годы от «некоторых близких родственников». Теперь они все оставят Государя и Алису в покое». Эти «некоторые близкие родственники» своим интриганством и фарисейством много способствовали утверждению в «общественном мнении» злонамеренных толкований о Царе и Царице и умышленному искажению истинных русских Православных обликов этих мучеников своего царствования и мучеников за идеологию «всея земли».

Но «общий земский грех» в русском народе уже слишком разросся и его не заставило одуматься знамение Промысла Божьего, явленное Российской Державе в рождении Наследника-Сына, так как «пошли вслед суеты и осуетились, и вслед народов окрестных», и погибли.

На седьмом году жизни Наследник Цесаревич, резвясь и играя, ушиб себе ногу; у него открылась впервые гемофилия. Трудно передать тот ужас, который ощутился тогда всей Семьей. Родители знали о неизлечимости этой ужасной болезни, от нее, несмотря ни на какие попытки медицины предотвратить неизбежный конец, уже умерли в семье Императрицы несколько ее близких родственников. Они знали, что смерть может наступить каждый день, каждую минуту, что для этого достаточно самой пустой неосторожности, простого ушиба, синяка, они знали, что ничто и никто на земле не в состоянии обезвредить болезнь, предотвратить внезапность смерти, ослабить действие яда. Для них жизнь стала вечным страхом, вечным ожиданием катастрофы, ежеминутным опасением за жизнь сына, опасением потерять его, больше не увидать, больше не услышать живым. Это было бы почти кошмарным состоянием, почти кошмарною жизнью, если бы… если бы не громадная вера, не исключительная религиозность Державных Родителей, которая одна давала Им силу жить дальше и продолжать оставаться непоколебленными и твердыми в вере в бесконечное милосердие Всевышнего Творца и неисповедимость путей Его Промысла. «В Евангелии сказано, что вера может двигать горами, – говорила Императрица. – Я верю, что мой сын воскреснет». По сознательности и глубине веры Государыни можно с убеждением сказать, что слова эти не являлись следствием только душевного побуждения ухватиться за великие заветы веры как за источник отвлеченного утешения там, где уже бессильна была сделать что-нибудь наука и людская мудрость. Для Государыни и Государя вера была не следствием душевной потребности, а сознательным, умом и сердцем постигнутым путем к великому Началу всего в мире, к Творцу его, Всемогущему Богу, через учение прославленного Сына Его Иисуса Христа.