Г. Шклявер, вероятно, сообщил Вам о выходке некоего посольства в Брюсселе. Меня это нисколько не удивило, ибо я так же, как и Вы, достаточно знаю некоторые душевные качества. Но меня обеспокоило, не было ли сделано со стороны Тюльпинка опять какой-либо ошибки. До сих пор я понимал, что наш Знак дается представителям стран, бывшим на Конференции. В таком случае, его должен был получить Г. Муррей[1277] лично, как индивидуум. Но при чем же тогда привхождение посла со всеми, сознаемся, нежелательными последствиями? Не следует вызывать демонов. Сообщите мне, не было ли при этом сделано какой-либо новой ошибки со стороны Тюльпинка. Ваше сообщение о том, что Бельгийское Правительство не было запрошено о покровительстве Пакту, лишь показывает, что даже в пределах местных могут быть такие досадные опечатки. В таком случае следовало бы тактически и дипломатически проверить, не случилось ли таких же эпизодов и с некоторыми другими странами. Во всяком случае, очень хорошо, что намечаются некоторые неотложные действия по Пакту, иначе опять что-то могло бы провалиться в какие-то адские бездны и сгореть в пламени злобы.

Относительно Ваших соображений об Американском Правительстве опять напоминаю Вам, что во многих международных действиях, как Вы тоже знаете, инициатива его была очень своеобразна. Предложить, а потом уклониться и посадить своего консула за кордоном казалось бы странным, но мы видим это в жизни. Г. Шклявер сообщает, что по его сведениям отношение правительства С[оединенных] Ш[татов] зависит от того, что в Музее много неприродных американцев. В этой выдумке чувствуется опять та же черная рука.

Если мы возьмем списки всех деятелей наших учреждений в Америке, то не рожденных в Америке окажется, может быть, не более пяти процентов. Значит, кому-то желательно извращать и это обстоятельство на радость сатанинских сил. Конечно, участие во всем этом темной руки совершенно очевидно. Ведь эти темные силы представляют из себя крепко сплоченное международное целое. Если мы заботимся о благе и о культуре, то ведь их единственная цель есть разложение, разрушение и, как желанная для них пища, — смердящее тление. Заколдованный круг, о котором Вы говорите, поистине есть круг черной международной магии. Спросите у Шклявера показать Вам выписку из журнала «Калпака»[1278]. Но выйти из заколдованного круга, созданного черной магией, можно лишь молитвами и обращениями к Духу Святому. Буду бесконечно рад слышать Ваше мнение о наиболее целесообразных ближайших шагах.

Жалею, что вовремя я не знал о Вашей поездке в Стокгольм. Там имеются некоторые наши друзья, как, например, д-р Кей, издатель «Свенска Дагблад»[1279], коллекционер Монсон, наконец, принц Евгений Шведский, проф[ессор] Арне и другие. Нам очень нужно вызывать к жизни наших многих доброжелателей, иначе получается, что враги-разрушители полны жизни, тогда как друзья-доброжелатели очень часто замирают в неведении. Порадовал меня Али-Акбар хорошим письмом, в котором он надеется составить Мусульманскую группу. Отвечаю ему также надеждой, что к моему будущему приезду в Европу, надо думать, такая жизненная, энергичная группа состоится, и мы будем в состоянии побеседовать о многих знаменательных предметах.

В письме Шклявера значится, что в Брюгге раздаются некоторые голоса, предпочитающие иметь наше Учреждение и в городском доме. Это соображение тревожит меня с финансовой стороны. Наши Отделы, подобные Белграду или Бенаресу, не вызывают с нашей стороны никаких расходов, но как же будет обстоять дело, если дом будет не от города? Впрочем, может быть, к тому есть какие-то полезные соображения. Не хотелось бы хотя чем-либо затруднять планы Тюльпинка, тем более что он достаточно знает, насколько в настоящее время трудно рассчитывать на новые средства извне. Все те соображения о темных силах, о которых мы поминали, еще более требуют осуществления, повторяю, хотя бы в минимальном размере нашего Восточного Института. Для начала напечатайте со Шклявером почтовую бумагу с заголовком, тем утверждая, что незримое сделалось зримым. Конечно, силы тьмы опять будут сердиться, но увеселять их мы и не намерены, ибо это было бы недостойно.

Итак, во имя светлого строительства, в надежде, что Вы и семья уже в добром здоровье, шлем Вам наш самый сердечный привет.

Духом с Вами,

[Н. Рерих]

406

Н. К. Рерих — М. А. Таубе

№ 46

22 октября 1932 г.[ «Урусвати»]

Дорогой Михаил Александрович,

Хотя последняя почта и не порадовала нас Вашим письмом, но мне все же хочется выразить надежду, что, Бог даст, здоровье Вашей супруги поправляется, а надеюсь, и вообще поправилось уже. Теперь по миру вообще ходит много новых видов болезней. Вы писали о каком-то особом кашле, но и в здешних местностях с самого лета замечается такой же странный кашель, коклюш не коклюш, воспаление не воспаление, но со всеми необычными признаками.

В прошлом письме я писал Вам о духовном директоре американского прелата. Не могу не подтвердить, что, по нашим сведениям, он никогда не прощает безвинным свидетелям своей болезни. Из этого эпизода можно судить, насколько элемент случайности угрожает даже самым серьезным построениям.

У меня возникала мысль — не сделать ли для Папы[1280] второй альбом снимков с моих вещей, куда вошли бы и «Владычица Знамени Мира»[1281], и «Св. Франциск»[1282], и «Св. Сергий»[1283], и «Мадонна Лаборис»[1284], и «Жанна д’Арк»[1285], а также и другие мои картины, в которых встречаются святые? Конечно, Вам виднее, следует ли это делать по латинской формуле нон бис ин идем[1286].

Г. Шклявер сообщает, что в настоящее время картины мои в Брюгге находятся в квартире Тюльпинка. Опасаюсь, как бы такое частное их помещение не создало опять какую-нибудь злоречивую легенду о том, что все слухи и постановления о Музее лишь блеф. В прошлом году в одном из своих писем м-м де Во пыталась упрекать Америку как раз в этом же понятии. Потому тем осмотрительнее приходится быть, чтобы не создалось какого-либо обратного подозрения в том же.

К запросам об образовании Отделов Музея присоединился еще и Музей в Коломбо, а из Белграда директор Национального Музея прислал очень милое письмо.

Вы, вероятно, уже видели Знак нашего Восточного Института, который я послал с прошлой почтой Г. Шкляверу. Таким образом, незримое существование Института перейдет в зримое и, Бог даст, в очень со временем ощутительное.

Еще раз шлю Вам и Вашей супруге от всех нас наше самое горячее пожелание, постоянно посылая Вам самые сердечные мысли.

Духом с Вами.

407

Н. К. Рерих — Е. К. Святополк-Четвертинской

24