Устроившись поудобнее в кровати, Ровена раскрыла книгу, готовясь погрузиться в увлекательную историю отважной девы, ставшей символом самоотверженности и патриотизма в древнем Эврарионхе. Из открытого окна донёсся выстрел, за ним ещё и ещё. Ровена подскочила, непроизвольно прижав книгу к груди. Казалось, стреляют совсем рядом, в саду или во дворе, но кому понадобилось нападать на дом первого магистра Легиона? Это же немыслимо!

Ей вспомнились наёмники, виденные днём во время прогулки. Тогда она не придала их присутствию большого значения. Получается, Брутус не просто так привёл их в особняк. Наверное, допускал, что может случиться что-то ужасное.

Дверь спальни распахнулась, погасив сквозняком единственную свечу. В наступивший полумрак ворвался Сто Семьдесят Второй и, схватив Ровену за руку, потащил к ванной комнате.

— Что ты творишь? Отпусти сейчас же! — вскрикнув от боли, она попыталась вырваться.

— Заприте дверь и не выходите отсюда, что бы ни произошло! — скорпион бесцеремонно затолкал Ровену в душную комнатушку. — Я скоро вернусь.

С этими словами он захлопнул дверь, оставив её в кромешной темноте. Отсюда грохот казался далёким, словно на другом конце улицы, и всё же каждый выстрел заставлял Ровену вздрагивать.

«Что бы ни произошло? Неужели Юстиниан послал кого-то убить меня? Иначе для чего Сто Семьдесят Второму прятать меня в тёмных закутках особняка?» О боги, а ведь всё сходится! Поэтому Брутус усилил охрану наёмниками, посчитав, что скорпионов может быть недостаточно. Но если дядя устроил на неё покушение, не означает ли это, что он в открытую готов объявить ей войну. Ей и Легиону…

Выстрелы громыхали всё реже, а вскоре и вовсе стихли. Ровена подождала ещё с минуту и уже собралась нарушить наказ телохранителя, но тут в дверь коротко постучали.

— Госпожа, это я.

Поколебавшись — а вдруг ловушка? — Ровена осторожно приотворила дверь и с облегчением выдохнула, не обнаружив в спальне никого, кроме Сто Семьдесят Второго.

— Всё уже закончилось?

— Мы уходим, — скорпион снова вцепился ей в запястье и грубо потащил к выходу.

— Постой, мне нужно переодеться! — она только сейчас вспомнила, что босиком и в ночной сорочке, едва достающей до колен.

— Потом, принцесса, нет времени.

Они выбежали в коридор и, преодолев его буквально за несколько секунд, спустились в холл, но вместо того, чтобы покинуть особняк через парадную дверь, Сто Семьдесят Второй почему-то повёл её через гостиную в сторону кухни.

— Куда мы идём?

— Подальше отсюда. Скоро вы будете свободны, моя госпожа.

Что это значит? О чём это он? Ровена вырвалась из хватки:

— Объяснись немедленно!

— Позже…

Скорпион попытался снова схватить её, но она отбросила его руку и требовательно посмотрела ему в глаза, лихорадочно поблёскивающие в полумраке.

— Нет, ты всё объяснишь мне прямо сейчас!

Опасливо оглянувшись на распахнутую дверь, ведущую в хозяйственный двор, Сто Семьдесят Второй кивнул.

— Ладно. Произошло что-то очень нехорошее… Не знаю, что именно, — опередил он её вопрос. — Чёрт! Да я просто хочу спасти вас, понимаете? Я уже всё устроил, Вихрь отведёт вас в безопасное место.

— Что-о?! — Ровена оторопела от такого заявления. — Сбежать? Но зачем?

— Вам здесь не место, принцесса. Он сломает вас, он всегда так делает…

— Да кем ты себя возомнил! Моим спасителем? Никуда я не пойду, и только попробуй меня… — она замолчала, всматриваясь в две фигуры, выросшие на пороге. Нечто знакомое угадывалось в них, особенно в том, высоком…

Нет, это невозможно! Ровена вскрикнула и зажала ладонью рот, когда здоровяк шагнул в луч света, льющийся из окна. Вместо лица — оскаленный череп, из глубины глазниц — тусклый блеск чёрных как смола глаз.

— Харо?

При звуке этого прозвища Сто Семьдесят Второй резко обернулся.

— Срань воронья, ты же сдох! Какого!..

Договорить он не успел. Сорок Восьмой отшвырнул меч и с рычанием бросился на давешнего врага. Ровена попятилась, вжалась в стену, не понимая, каким чудом он вдруг оказался живым, да ещё здесь, в Опертаме. Неужели Брутус солгал, сказав, что его казнили? Но где он тогда пропадал столько времени?

Каждый день на протяжении невыносимо долгого месяца Ровена мечтала, чтобы он пришёл за ней, рисуя в воображении всевозможные вариации их встречи. Каждый раз захватывало дух, а сердце неумолимо вырывалось из груди, когда она представляла, как он заходит в её спальню с отрезанной головой магистра или, на худой конец, Сто Семьдесят Второго. А теперь, увидев его, она не почувствовала ничего, кроме злой обиды. Слишком поздно! Его здесь быть не должно!

Врезавшись в бастарда, Сорок Восьмой повалился вместе с ним на пол и принялся наносить удары один за другим, не позволяя противнику опомниться. Сто Семьдесят Второй какое-то время прикрывался, затем, изловчившись, столкнул его с себя и набросился с кулаками. Они катались по полу, попеременно молотя друг друга с таким остервенением, что Ровене подумалось, что живым из этой драки не выйти даже победителю. Сколько ярости было в каждом ударе Харо, столько же отчаяния бастард вкладывал в ответный. Но по-настоящему ей стало страшно при осознании, что не уверена, хочет ли она на самом деле победы Сорок Восьмого.

Харо умер, Ровена уже смирилась с этой мыслью, и к такому повороту событий она совершенно не была готова, особенно сейчас, когда поняла, что магистр — единственная верная возможность заполучить корону. С иной стороны, бастард заслуживал смерти. После всей той мерзости, что он сотворил с ней, даже его попытки вымолить прощение выглядели ничтожно жалкими.

Ровена вдруг ощутила укол совести: «Откуда во мне столько жестокости?» Сто Семьдесят Второй искренне старался хоть что-то исправить, даже устроил побег. Поздно спохватился, но разве милосердие не призывает дать оступившемуся второй шанс? К тому же, он выполнял приказ, послужив той ночью инструментом в руках истинного зверя.

Лицо бастарда заливала кровь, хлеставшая из разбитого носа, изо рта, из рассечённой брови. Харо тоже досталось, но насколько сильно — не понять. Наконец он снова оказался на противнике и, сорвав с пояса нож, занёс его для последнего удара.

— Нет, погоди! — Сто Семьдесят Второй вскинул руки, показывая, что принимает поражение.

Сорок Восьмой замер, словно задумавшись, потом приставил клинок к его горлу:

— Даже не надейся на быструю смерть.

— Госпожа! — бастард умоляюще посмотрел на неё.

Харо поднял голову на Ровену, словно вспомнив о её присутствии. Впрочем, наверняка так оно и было. Подобное уже довелось видеть в каструме, когда он едва не ослушался её приказа, готовый разорвать Юстиниана на куски. Тот жуткий взгляд — такое не забыть… Нечто опасное дремлет в нём, и как знать, подвластно ли оно контролю.