с этим оболтусом на родине. Извини, Элис, наверно, после месяца работы я поеду в Мустье-сен-Мари до следующей смены.

– И вы не приедете повидать старушку Элис? – испугалась та. – Но, Адель, здесь твой дом!

– У меня нет дома, но можно заехать к тебе в гости на несколько дней.

– Прованс тебя сведет с ума. Это Марко виноват. Я хотела бы ему высказать о том, как ты страдала…

– Не преувеличивай, иначе я поверю в то, что страдала до потери сознания, но, слава богу, я адекватная.

Сила Адель после ухода Марко поразила даже Элис. В первое время сестра и правда страдала. Месяц, два… А потом взяла себя в руки. Помогло небо, как раз началась учеба на стюардессу. Сил прибавилось, хотя должны были быть депрессия и слезы.

Поговорив с Элис уже на отдаленные темы, покричав на Рикардо по громкой связи, Адель взглянула на дверь, а потом перевела взгляд на часы – время близилось ко сну. Телефонный разговор слишком затянулся, оставалось принять душ и ложиться спать. Что их ждет завтра, не знал даже Марко. Кстати, он должен был спросить у Майи. Спросил ли?

А вдруг ее телефон был выключен и ему пришлось идти в ее номер? Вдруг она открыла ему двери и… Дальше не хотелось думать, потому что стало отвратительно мерзко. Эта проклятая ревность! Гложет на пустом месте. Адель злилась и, вставая под струи воды, желала, чтобы они смыли все мысли.

В дверь постучали, когда она вышла из душа в махровом халате и с полотенцем на голове. Дыхание замерло, а сердце забилось быстрее. Марко! Когда-то он точно так же постучал в ее дверь, и это навсегда изменило ее жизнь.

Не открывать? Не хотелось бы снова оказаться во власти этого мужчины. Но, противореча себе, хотелось впустить его, вдохнуть запах и очутиться в сильных руках.

О чем она думает? Бесстыдные мысли! Он женат, у него есть дочь, а она, Адель, не простит себе, если сманит отца этой милой девочки.

Не открывать?

Новый стук в дверь уже напрягал. Адель подошла к двери, и, против законов своей логики, открыла ее, встречаясь с обезумевшим взглядом Кевина:

– Адель, мне нужна твоя помощь.

Она даже не сразу поняла, что он просит помощи, а не внаглую вторгается в ее номер. Распахнув дверь, она жестом пригласила его зайти, даже забыв, что стоит в непристойном виде. Тут же сняла полотенце с влажных волос, но поняла, что Кевин даже не смотрел на ее. Его волновало что-то другое.

– Что случилось?

Его взгляд был рассеянный, он не знал, с чего начать:

– Эта пассажирка с собакой, помнишь ее?

Адель кивнула и продолжила молча слушать.

– Она дала мне триста евро за то, что я посижу с ее собакой. Я согласился, знаешь ли, такие деньги не валяются на улице.

– И?

Адель не терпелось уже узнать суть его прихода в ее номер. Но если он хочет развлечься, а собачонку девать некуда, она не станет с ней сидеть. Пусть даже не думает об этом!

Кевин замялся, не зная, как продолжить. Но он уже пришел, и ему нужна помощь:

– Жозефина умерла в моем номере.

У Адель открылся рот и округлились глаза. Несколько секунд она стояла молча и смотрела на Кевина, но он был в таком шоке, что сам молчал.

– Она не перенесла один номер с мужчиной? – наконец произнесла она, но тут же пришла в себя. Ей хотелось шутить, может быть, даже в какой-то степени это выглядело смешным, если не было бы таким печальным.

– Ее хозяйка Натали просила меня не кормить собаку человеческой едой. А я заказал еду в номер. И что ты думаешь?

– Что?

– Жозефине понравился копченый мясной бутерброд «Шварц».

– Ты дал ей бутерброд?

– Это необычный бутерброд, там сплошное мясо между двух больших булочек…

– Но хозяйка же просила не кормить!

– Жозефина смотрела на меня такими голодными глазами, что я сделал ей заказ тоже.

Адель застонала и положила ладонь себе на лоб – кажется, начинала болеть голова:

– Это собака-пассажир.

– Я знаю.

– Ты убил пассажира.

– Это не я ее убил, – начал оправдываться Кевин, – а бутерброд. Наверно, не переварила, или подавилась, или бог знает что еще. Захрипела, застонала, закрыла глаза и отдала Богу душу.

Кевин посмотрел на потолок, сложив руки в молитвенном жесте, несколько секунд стоял молча, а потом резко заговорил:

– Что мне сказать ее хозяйке? Тем более она заплатила мне триста евро.

– Она заплатила тысячи евро за место для Жозефины, – простонала Адель и начала ходить взад-вперед по номеру.

Надо было думать, но от шока пока ничего не приходило в голову:

– Может, она была стара? Умерла от старости, а мы переживаем, что она подавилась или отравилась.

– Ей было три года, – Кевин сел на стул, наблюдая за Адель, – совсем еще ребенок.

– Ладно, есть хоть один плюс – не надо врать Марко, что на борту собака. Уже нет собаки.

Кевин слегка улыбнулся, но тут же улыбка пропала с лица – он подумал о реакции Натали. На борту будет его труп, она убьет его точно!

– Мне даже в голову ничего не приходит, не могу подобрать нужных слов для хозяйки. Может сказать, что Жозефина убежала?

Адель тоже села на стул, стуча ногтями по столу:

– Это равносильно смерти, она же ее не найдет.

– Да, верно.

– Может, сказать правду? Просто приврать насчет еды, не говорить, что кормил ее.

– За собаку уплачено столько денег, что наша авиакомпания разорится на выплатах страховки. Кстати, потом долги руководства Charlemagne повесят на меня. Я буду всю жизнь работать бесплатно, чтобы выплатить их.

Было жаль Кевина. Произнося эти слова, он задумывался и несколько раз делал паузу. Даже голос поник. Плечи опустились, не было и намека на веселого Кевина.

– Сиди здесь, я переоденусь, и мы пойдем и все расскажем Саманье.

– Ты с ума сошла! – тут же воскликнул он. – А потом узнают все кругом!

– Нет, Саманья будет молчать. Она нам нужна, две головы хорошо, но три лучше…

– А если третья не поможет, ты предложишь опрашивать весь экипаж? Может, сразу к Марко пойдем, он только рад будет разрулить вопрос с собакой.

Адель мотнула головой: нет, Марко не надо ничего знать, а вот Саманья поможет. И еще Эмма имела нестандартное мышление, но ей не особо можно было доверять.

Кевин положил руки на стол и опустил на них голову, корил себя за самый вкусный бутерброд, который стал фатальным для него тоже.

Когда Адель оделась, забыв про