Тот же ответ.

— Как вы вышли на моего отца? — спросил Тим устало.

Самохин замялся.

— Убью, — сказал Тим с чувством.

— Это вряд ли, — заметил Самохин почти с вызовом.

— Да ладно, — отмахнулся Тим нетерпеливо. — Как?

Самохин задрал глаза к потолку.

— Мне очень не хочется обсуждать с вами эту тему… — начал он.

Тим вздохнул и перебил его:

— Здесь нет «жучков». Поверьте, я вижу. И нас никто не сканирует психотронной техникой. Можете расслабиться.

— Я верю, что вы можете видеть это, — сказал Самохин печально. — Но я связан подпиской. Наш Институт — режимное учреждение. И я не имею права обсуждать с вами такие вопросы, Тимофей.

— Вы понимаете, что я могу вытащить из вас эту информацию силой?

— Догадываюсь, — кивнул Самохин все с той же печальной миной на лице. — Но мне кажется, что вы не будете так поступать.

— Правильно кажется.

Самохин протяжно вздохнул.

— Скажем так. Ваш отец сам искал помощи. Понимаете, Тим? Информация об этом дошла до моего руководства, оно заинтересовалось и поручило мне согласиться на контакт с ним. Я был надлежащим образом проинструктирован. Инструкцию я почти дословно изложил вам. Отец ваш звонил мне на днях, мы договорились о встрече. Вот, собственно, и все.

— Режимное учреждение… Ваша тема тоже закрытая?

— У нас все темы закрытые. Но я думаю, что это делается по инерции и… для самозащиты. Вы же читали эту жуткую статью в «Науке и жизни»? Академия наук совсем не такая дружная семья, какой хотела бы казаться. Опять же проблемы финансирования… И поверьте мне, Тим, ничего особенного в моей теме нет. Моя группа отрабатывает методики активизации природных способностей человека. Паранормальных способностей, разумеется.

Тим поднялся, заложил руки за спину и подошел к окну.

— Почему ваше руководство так заинтересовалось мной? — спросил он, не оборачиваясь.

— У нас работает много биоэнергетиков. Я думаю, кто-то узнал, что вы тоже… из наших. И когда выяснилось, что вы подвергаетесь гонениям…

— Это что еще значит?

— Ну, вас отказываются публиковать, вы ушли из газеты. Большинство сенсов-терапевтов от вас шарахаются.

— А-а…

— Это ведь общая проблема для всех биоэнергетиков, Тим. Даже для тех, кто занимается наукой. И я в свое время попал в весьма щекотливое положение… В молодые годы, совсем как вы. Тоже э-э… подвергался гонениям. Так что я вашу ситуацию отлично понимаю. И мое руководство, как мне кажется, тоже. Разумеется, Институт к вам обращается не из голого сострадания, нет. Вы можете для нас очень многое сделать. И для развития биоинформатики в глобальном масштабе — тоже. Подумайте, Тим.

— Ну-ну…

— А за это вам гарантируют конкретную помощь и поддержку. И вы не отказывайтесь. — В голосе Самохина зазвучали мягкие, почти отеческие нотки. — Хороших биоэнергетиков сейчас очень мало, почти все они расползлись по каким-то шарлатанским конторам. Чураются тех, кто связан с официальной наукой. Между собой грызутся. А иногда, я полагаю, оказываются втянуты в неблаговидные предприятия… И вы ведь главного не знаете, Тим. Скорее всего не знаете…

— Ну, — Тим повернулся к Самохину лицом.

— Ходят слухи… — произнес тот, потупившись. — Говорят, компетентные органы со дня на день начнут охоту на биоэнергетиков. С подачи президиума Академии наук. После этой дурацкой статьи в «Науке и жизни». А ведь журнальная публикация может служить основанием для открытия уголовного дела…

— Биоэнергоинформатика — лженаука, — вспомнил Тим. — Экстрасенсы — шарлатаны. Психотроника — афера.

— Психотроника не афера, — вздохнул Самохин. — То, что делает моя группа, — чистой воды психотроника. И у нас получается. Вы же меня видите? Ну, должны видеть. Или я ошибся, вы сейчас не используете пси?

— Допустим, использую. И что?

— Неужели не видно? Неделю назад меня э-э… Мы это называем «форсировали». Правда, это только первый уровень, мне еще предстоит несколько серьезных метаморфоз, но начало положено.

— Вы бы еще холеру выпили, — скривился Тим. — Пастер хренов.

Самохин посмотрел на Тима укоризненно.

— Не ругайтесь, — попросил он. — Я же не мог положить под излучатель своего лаборанта. Я должен был сам…

— Да понятно! — Тим рубанул ладонью воздух. — Все понятно! Значит, так. Вы мне тонко намекаете, что выбора нет. Либо я прибегу к вам под теплое крылышко, либо меня возьмет за задницу КГБ.

— Ну, приблизительно так. Поверьте, Тим, вам у нас будет хорошо. Вы будете на своем месте, будете заниматься любимым делом. Отличные люди рядом, у нас прекрасная команда подобралась… А когда страсти немного улягутся, спокойно вернетесь к своей терапии. С дипломом, с деньгами, с устойчивым положением в обществе. И я не исключаю, что вы будете гораздо сильнее, чем сейчас.

— Но сначала я должен поработать лабораторной крысой… — задумчиво протянул Тим.

— Это вы утрируете, Тимофей.

Тим подошел к Самохину вплотную и, до предела «щелкнув», внимательно «принюхался». «Не врет мужик. Свято верит в то, что говорит. Аж противно, до чего искренний».

— Право же, не знаю, какие мне еще привести аргументы, — пробормотал Самохин. — Ну, например, Рябцев Владимир Владимирович очень о вас хорошо отзывался. Исключительно в превосходной тональности. Он вас просто боготворит.

— О боже! — простонал Тим. — И здесь Рябцев! Он меня преследует. Рябцев моя идефикс. Моя любимая бредовая идея!

— Да, он большой оригинал, — кивнул Самохин. — Но это не значит, что к его мнению не прислушиваются. Конечно, сейчас Владимир Владимирович несколько… э-э… не в форме. Но в свое время он очень много хорошего сделал. Я, собственно, с его подачи заинтересовался биоэнергоинформатикой много лет назад.

Тим устало присел на край стола.

— Вы где-то на северо-западе… — пробормотал он.

— Да, Речной вокзал. У нас там большая территория. Целый научный городок. Между прочим, и жилье есть, если вас это интересует. Приезжайте, Тим. Вот прямо в следующий понедельник и приезжайте. Только позвоните мне хотя бы за день. Я как раз буду на работе в это воскресенье. — Самохин достал визитную карточку. Тим вяло ухватил ее двумя пальцами и не глядя сунул в задний карман джинсов.

— Ладно, — сказал он. — Я подумаю.

И, не прощаясь, вышел.

Шагах в двадцати справа его сознание нащупало отца. Тим обернулся. Отец в напряженной позе сидел в кресле в углу лифтового холла и со страдальческим выражением лица глядел на сына. Тим повернулся к нему спиной и быстрым шагом пошел к лестнице.