Пока я просматривала страницы, мне в глаза бросились такие строки:

Потрясенная, я захлопнула тетрадь и швырнула ее через всю комнату так, что она ударилась корешком о стену и упала на пол, как несчастная Эми. Я опустилась на холодный голый пол покоев Роберта, баюкая на руках ее портрет, как баюкала в своем страшном сне ее пронзенное стрелой тело. Я горько оплакивала все то, чего уже невозможно было вернуть. Нам всем троим пришлось навеки распрощаться со своими мечтами. Эми – с мечтой о любимом муже, счастливом браке и великолепном будущем, открывавшимся перед ними. Роберту – с мечтой о короне и восхождении на престол Роберта I, короля Англии, основателя новой королевской династии. Мне же пришлось расстаться с мечтой о том, что когда-нибудь я смогу быть одновременно и женщиной, и королевой, познать истинную любовь, но сохранить при этом власть в своих руках, не делясь ею с возлюбленным. Прощайте, сладкие мечты!

Елизавета Виндзорский дворец, 27 ноября 1560 года

Я тщательно подготовилась к тому дню, когда позволю Роберту вернуться ко двору, полагая, что каждый локон, каждая складка платья, каждая жемчужина должны быть безупречными! Я знала, что все взгляды будут прикованы к нам, все придворные будут с нетерпением ожидать этого момента. Многие полагали, что сегодня состоится церемония возведения в графское достоинство – все ожидали, что я дарую ему титул графа Лестера, за чем наверняка последуют свадьба и коронация. Что ж, думаю, мне удастся их удивить! По столице носились слухи о том, что мы, подобно моим родителям, давно уже тайно обручились, еще до дня похорон Эми, попросив стать свидетелями брата Роберта Амброуза и его жену Анну, его сестру Мэри и ее мужа Филиппа Сидни. Полнейшая нелепица, но эта выдумка, конечно же, тревожила умы простого народа много больше, чем правда.

Войдя в покои Роберта, я обнаружила, что он рассматривает новую фреску, которую я велела подготовить к его возвращению. На ней был изображен Икар с черными кудрями и тонкими чертами лица Роберта; его красивое, поблескивающее от пота смуглое тело парило в воздухе, но крылья разваливались на глазах, теряя перья, крепившиеся воском, и обращаясь в пепел. Он воздевал руки к солнцу, как будто пытаясь ухватить пылающий алый шар и заключить его в свои объятия. Внимательный зритель наверняка сумел бы разглядеть мои черты и локоны, прорисованные поверх светила.

– Даже в трауре ты продолжаешь лгать, Роберт, – сказала я, любуясь его элегантным черным бархатным камзолом, отороченным собольим мехом и расшитым тончайшими золотыми нитями, и черными шелковыми штанами. – Ты оплакиваешь свое доброе имя, а не жену, и винишь ее в том, что она не позволила сбыться твоим глупым, тщеславным мечтам.

Роберт нахмурился.

– Ты пришла поглумиться надо мной и наговорить гадостей?

– Человек твоих лет и опыта давно должен был понять, что правда может быть гадкой, – ответила я и направилась в свою опочивальню.

Он последовал за мной, как я и предполагала.

– Впрочем, тебе не стоит считать, что ты подвергнешься таким нападкам лишь с моей стороны, – промурлыкала я. – Я от многих слышала, что ты больно уж счастлив как для вдовца, только что похоронившего жену. Дело в том, что своим чрезмерным хвастовством и излишней самоуверенностью ты и меня толкаешь на странные поступки, заражая дерзостью и нахальством. Ты ведь по-прежнему надеешься жениться на мне и получить мою корону, трон и всю власть? Кажется, так ты выразился во время последней нашей встречи? Ваш мастер Блаунт… а вот и он! – улыбнулась я, протягивая руку для приветственного поцелуя молодому Томасу Блаунту, который как раз вошел в мои покои вместе с Сесилом. – Так вот, ваш мастер Блаунт, который на самом деле мой, – тут я сделала паузу, чтобы полюбоваться вытянувшимся от изумления лицом Роберта, – будучи истинным англичанином, служил все это время своей королеве. Он и поведал мне о том, какие пирушки ты закатывал в своем особняке в Кью каждый вечер с тех пор, как скончалась леди Дадли. Этому скромному юноше было даже неловко сообщать мне о пьяных похождениях людей, возомнивших себя будущим королем и его придворными. Надеюсь, ты не успел пообещать своим шлюхам, что они станут моими фрейлинами, когда ты займешь трон. – Я резко обернулась и посмотрела ему в глаза. – Вы выглядите усталым, милорд, должно быть, потому, что спали сегодня всего лишь пару часов на жестком полу под столом, положив голову не на мягкую подушку, а на двух пышногрудых продажных девок. Вижу, у вас болит шея, вам больно поворачивать голову… Быть может, обратимся за помощью к доктору Бейли?

Услышав свое имя, доктор Бейли также присоединился к нашему обществу и склонился передо мной в почтительном поклоне.

– Ах, доктор Бейли! – милостиво протянула я ему свою руку. – Думаю, вначале я составила о вас ошибочное мнение. Когда я впервые услышала о том, что вы отказались лечить леди Дадли, это искренне меня опечалило, но когда я узнала об истинных ваших мотивах, то все поняла. Я уважаю ваше мудрое решение, менее достойный человек с охотой принял бы вознаграждение из рук лорда Роберта. Доктор Ди ознакомил меня с вашим трудом о заболеваниях глаз, я прочла его с большим интересом. Думаю, ваши знания и умения сослужат добрую службу всему королевству. Когда мы приедем в Оксфорд в следующий раз, я непременно побываю на одной из ваших лекций.

– Ваше величество, – выдохнул он, склоняясь еще ниже, – это огромная честь для меня!

Роберт оцепенел от изумления, он растерянно взирал то на меня, то на Томаса Блаунта, то на доктора, которого никогда прежде не видел и знал лишь по переписке. Затем он вновь перевел взгляд на своего родича.

– Ты же мой кузен, мой человек… – тоном оскорбленного до глубины души человека начал он.

Но Томас Блаунт не дал ему закончить фразы:

– Да, милорд, так и есть, но в первую очередь я служу своей королеве, выше которой один лишь Господь Бог.

– Что за бред! – воскликнул Роберт. – Против меня нет никаких доказательств! Я невиновен! Невиновен! Меня оправдали присяжные! Они заявили, что это несчастный случай! Разве этого не достаточно для помилования? Что ж, меня теперь до конца дней винить в неуклюжести и глупости Эми?

Я вздохнула, пожала плечами и покачала головой.

– Да, все мы смертны, а оттого не можем избавиться от подозрений, однажды закравшихся в наши души. Но у меня есть небольшой подарок для тебя по случаю возвращения. Так, одна мелочь. Когда я была узницей своей сестры Марии и меня держали в Вудстоке, однажды я сняла с руки перстень с бриллиантом и нацарапала на оконной раме такие слова: «Меня во многом подозревают, но не существует никаких доказательств моей вины». Эти слова воистину могут стать твоим новым девизом. Дарю тебе их, Роберт, ты станешь извлекать из них урок долгие годы. Думаю, твое существование теперь будет довольно мрачным.

Роберт не сводил с меня глаз.