– Да уж, дороже меня у тебя ещё есть только Хаям, – жестко, с горечью бросил Камиль, поглощая меня своими горящими золотом, глазами.

– Камиль, …так сложилось. …Отпусти меня. Ты всегда останешься в моём сердце, но не тереби его. Я и так настрадалась из-за наших расставаний. Да и на тебя выпало столько боли, которой ты не заслужил мой родной. …Назад ничего уже не вернуть. Жизнь распорядилась, чтобы мы шли разными дорогами. Хаям не просто дорог мне, я люблю его. И дело даже уже не в даре и не в связывающей нас силе жрецов. Дело в моём сердце. Да, ты покорил его первым, но Хаям заставил меня полюбить себя по-иному.

– Всё же заставил? – с горькой иронией произнес Камиль. – Ты счастлива с ним, Тара?

– Сейчас война, и вряд ли кто-то счастлив теряя, глядя на страх и гибель. Но я хочу быть с ним.

– Ты и так уже с ним, – тихо выдохнул Камиль. – Одна просьба – не лишай меня воспоминаний. Хочу быть собой. Твой выбор. Мешать не буду. Да, и ещё …я люблю тебя, Тара, не смотря на то, что твоё сердце так непостоянно, а когда-то говорила, что нас ничто не сможет разлучить, и ты будешь любить меня вечно. Хотя я и сам когда-то говорил, что у вольфгаров нет вечной безумной любви, что наш народ не заморачивает себе этим голову. Видно стоило этому последовать.

Ещё раз, взглянув на меня с недосказанной болью, Камиль ушел.

А я осталась стоять, застыв на месте. «Почему так бывает?» «Почему в жизни больше боли, терзаний и пустоты, чем моментов счастья?» «Почему столько тупиков в этом лабиринте?» «Почему изначально мы не разбираем дороги, следуя без путеводителя?» «А может, мы просто не умеем расшифровать уже выданный нам на руки маршрут со всеми его обозначениями?»

Я не оправдывала себя, не выгораживалась сложившимися роковыми событиями, потому что всё равно чувствовала себя виноватой. Непреднамеренно погубив чувства других. Я заставила страдать Уина, Камиля, и в какой-то степени даже Хайяма. И будучи перед собой честной, я даже сама не понимала, как я смогла так быстро поддаться новому чувству, если я так сильно любила Камиля? Иногда самоедство полностью захватывало мои мысли, так «разнообразно» я отвлекалась от войны.

Хаям! Ощутив его приближение, я с полпути отправилась обратно, в селение его ветки. А потом, подумав, исчезнув в воронке, ринулась ему на встречу. «Нужно будет как-то сказать ему про Камиля, не допустив между ними новой стычки», – мелькнуло в мыслях. Но останавливаться Хаям явно не собирался, увлекая меня стихией ветра назад в селение. И только на подступах к нему, он ослабил смерчевую силу, шагнув из воронки мне на встречу.

– Я ненадолго, сейчас я нужен в Вислоне, но …ты не поверишь Тара! Сам себе поверить не могу, – проговорил он, обнимая меня, как всегда повиснувшую на нем. – Я …когда увидел его, просто не смог пройти мимо. Он мне так напомнил тебя! Он такой же милый и …такой же рыжий, – немного смущенно улыбнувшись, причём раньше я никогда не видела его таким, Хаям посмотрел в сторону ещё одной несущейся воронки, из которой появился Тир, держа на руках малыша из рода людей.

– Смотри, Тара, прям копия ты! – расплылся в улыбке один из близнецов, протягивая мне мальчика, который, наверное, по возрасту едва научился ходить.

– Мы случайно наткнулись на него. Он так ревел. В Вислоне твориться настоящее безумие! Я узнал, у этого малыша никого не осталось, он сирота. Его отец в приступе паники убил его мать, а потом и себя. Про сына забыл. И я вдруг подумал, что …, – Хаям замялся, заглядывая мне в глаза, – Я подумал, что ты бы могла заботиться о нём. Почему ты плачешь, Тара?

Вытирая ладонями лицо, не в силах пока ему ничего сказать, я просто покачала головой. Немного растерявшись, Хаям ждал.

– Просто, …я очень люблю тебя, – наконец, прошептала я.

– Не знал, что люди из-за этого льют слёзы, – улыбаясь, и передавая мне малыша из рук Тира, проговорил Хаям, не отрывая от меня глаз.

На самом деле меня ошеломил его поступок, в хорошем смысле этого слова. Просто от вольфгаров, которые сражаясь, становятся ещё более жесткими, стремительными, расчетливыми, безразличными к своей и чужой боли, невозможно было ожидать добросердечности и милосердия. Это был другой народ. И в этом непредсказуемость Хаяма меня просто поразила. Таким образом, он захотел отвлечь меня от потери нашего так и не увидевшего свет сына. И это сделал вольфгар, который раньше так презирал людей!

А малыш действительно был очаровательный. Длинные рыжие ресницы слиплись от слёз, голубые глаза смотрели так обиженно, он всё время поджимал пухлые губки, будто вот-вот был готов расплакаться снова, рыжие детские локоны свисали до плеч, обрамляя маленькое круглое личико.

– Бедный малыш, – я погладила его по головке, и он прижался ко мне, обняв за шею.

– Ты ему тоже понравилась. Теперь он твой, можешь дать ему имя.

– Ты так говоришь, – бросила я Хаяму, в голосе которого мелькнула легкая раздражительность, – будто принес мне игрушку или какую-нибудь собачонку. Ребёнок это слишком ответственно.

– Тебе ведь нравиться быть за кого-то ответственной. Просто мне ещё нужно самому осознать, что я сделал, я вольфгар – взял себе приемного ребёнка из рода людей. Наверное, я уже схожу с ума. Хотя, может быть, мне удастся воспитать из него достойного воина, преданного вольфгарам. Как ты считаешь, Тир?

– Ну, если ты взял в жены Тару, то какая тебе разница будешь ты выглядеть более или менее сумасшедшим. Один рыжий или два, значения уже не имеет, всё равно кое-кто тебя будет считать чокнутым владыкой, – иронично усмехнулся Тир, подмигивая мне.

– Так что Тара, нужен тебе этот малыш? – Хаям очень пристально вглядывался в меня, обнимая меня одной рукой.

– Мы его не бросим, – согласно кивая, ответила я, поглаживая малыша по спинке. Прислонившись ко мне ещё ближе, Хаям прошептал: – Он ведь всё вспомнил Тара?

Да, он уже знал. А так же, наверняка, Хаям уже знал и о нашем разговоре с Камилем, вероятно увидел это, прикасаясь ко мне.

– Вспомнил в момент ритуала. Но это ровным счетом ничего не меняет. Он не станет на нашем пути, потому что знает, что я твоя.

– Но ведь тебе не всё равно, убью я его или нет, – Хаям сощурился.

– Конечно же, нет! – возмутилась я. – И ты прекрасно знаешь почему, и не нужно испытывать меня каждый раз! Ты ведь не собираешься меня снова мучить по этому поводу?

– Нам пора! – только и бросил он, молниеносно исчезнув с Тиром в подхвативших их смерчевых воронках.

Мне не нужно было придумывать имя малышу. Мой дар позволял мне увидеть события его прошлого. Родители нарекли его Рудольфом, Руди, так сокращенно называла его мать. Он действительно стал сиротой совсем недавно, не имея больше никого из родных. Так, загадочные нити судьбы соединили меня с этим мальчиком, совсем маленьким несмышленым человечком, которому я попытаюсь заменить мать, а он мне сына. Сейчас ему нужно было ощущать себя сытым, в тепле, чтобы рядом с ним был кто-то внимательный и заботливый. Когда все его страхи улеглись, Руди оказался очень улыбчивым и потешным, пытаясь общаться со мной короткими по детски исковерканными словами, невинно и трогательно отдавая и требуя любовь.