— Приход господ офицеров, безусловно, весьма желателен, — сказал Гёфле. — Но пока что нас здесь уже трое хорошо вооруженных мужчин; я знаю Петерсона, он сумеет постоять за себя… Но скажите, милые барышни, может быть, вы приняли за убийц невинных зевак? Где вы их видели?

— Расскажите, Мартина, — сказала Маргарита. — Расскажите все, что мы слышали.

— Да, да, слушайте, господин Гёфле, — подхватила Мартина с важным видом, придававшим ей еще больше простодушия. — Два часа тому назад… может быть, два с половиной… «молодое поколение», как нас называют, затеяло игру в прятки в переходах нового замка. Я оказалась вместо с Маргаритой и лейтенантом: так решил жребий, да к тому же нам, двум девушкам, было бы слишком страшно ходить одним по темным галереям и незнакомым комнатам; просто необходимо было, чтобы нас сопровождал какой-нибудь кавалер! Лейтенант знал не лучше нас ту часть замка, куда мы забрались. Там было так пустынно! Мы прошли по длинной галерее и спустились наугад по маленькой темной лестнице. Лейтенант тел впереди, и так как спрятаться там было некуда, он шел все дальше и дальше, пока мы не оказались в полной темноте и уже боялись, как бы не провалиться куда-нибудь, как вдруг он сказал: «Я понял, где мы находимся, мы подошли вплотную к большой башне, которая служит тюрьмой. Узников тут сейчас нет, дверь открыта. Если мы спрячемся внизу, в темнице, нас, ручаюсь, никто не отыщет».

Но Маргарита боялась подземелий, про которые говорят, что они огромные и страшные.

«Нет, нет, не стоит идти дальше, — сказала она, — останемся у входа. Вот маленькая ниша, отгороженная досками; спрячемся здесь и помолчим; вы ведь знаете, что всегда кто-нибудь из играющих рад смошенничать и подглядеть, а потом позвать остальных».

Мы согласились; но едва мы спрятались, как услышали шаги и с трудом сдерживали смех и даже старались не дышать, думая, что нас вот-вот найдут. Тогда-то мы и услышали разговор, который я сейчас вам передам. Говорили между собой два человека, они вышли из башни и уходили по галерее, которая привела нас сюда. Беседовали они шепотом, но, проходя мимо нас, один сказал:

«Неужели меня опять поставят сторожить итальянца? Надоело уже!»

«Нет, ты пойдешь с нами в старый замок, — ответил второй. — Итальянец теперь с нами заодно».

«А что там будем делать?»

Тогда второй произнес какие-то слова, которых мы не поняли и не сумеем вам передать, должно быть, на воровском языке: но затем несколько раз упомянули имя Христиана Вальдо, да и адвоката не позабыли, сказав про него: «Об адвокате нечего беспокоиться, он убежит!»

— Это мы еще посмотрим! — воскликнул Гёфле. — А потом?

— Потом что-то говорили про осла, про золотой кубок, про то, как затеять ссору, все непонятней и непонятней. Так они постояли возле нас, а потом стали сговариваться перед тем как уйти.

«Значит, встреча в восемь часов на озере», — сказал один.

«А если он там не пройдет?» — спросил второй.

«Тогда мы пойдем в Стольборг: нам объяснят, что делать».

Как только эти мерзавцы ушли, лейтенант помог нам выйти из тайника и прошептал: «Здесь — ни слова!»

Он осторожно повел нас в большую Охотничью галерею и сказал, когда мы туда пришли:

«Теперь разрешите покинуть вас и побежать за майором».

Дело в том, что лейтенант понял воровской язык этих разбойников: они собирались напасть на господина Христиана Вальдо, обвинить его в какой-то краже, отвести в башню, убить его даже, если он будет сопротивляться, и один из них добавил: «Вот это будет лучше всего».

Лейтенант был возмущен. Уходя, он сказал нам: «Все это, возможно, исходит из более высоких сфер, чем мы думаем. Должно быть, здесь замешана политика и Христиану Вальдо известна какая-нибудь государственная тайна».

— Вот уж нет, клянусь вам! — перебил Христиан, улыбнувшись простодушию лейтенанта.

— Этого я у вас и не спрашиваю, господин Христиан, — возразила славная, наивная Мартина. — А знаю я только то, что лейтенант, майор и капрал Дуф поклялись выполнить свой долг и защитить вас, пусть даже это будет из по нраву господину барону; но им пришло в голову, что действовать надо крайне осторожно, и поэтому они велели нам никому не говорить ни слова, а сами ушли поодиночке, пешком, захватив с собой побольше оружия, стараясь не шуметь, и сговорились встретиться здесь, чтобы устроить засаду, захватить убийц и выведать их тайну. «Продолжайте игру, — сказали они нам, — и старайтесь, чтобы никто не заметил нашего отсутствия». Мы с Маргаритой старательно притворялись, что ищем их, пока нам не пришлось расстаться, чтобы идти переодеваться к вечеру; но вместо того чтобы прихорашиваться, мы только и делали, что вглядывались через окно моей комнаты в туман, повисший над озером. Увы! Ничего нельзя было различить, даже очертаний Стольборга не было видно.

Тогда мы стали вслушиваться, оттого что в густом тумане иногда можно расслышать самые отдаленные звуки; но в самом замке и вокруг рвов гремели фанфары и грохотал фейерверк с такой силой, будто кто-то пытался заглушить шум ссоры или драки. А время шло… И тут Маргарите стало страшно…

— И вам тоже, милая Мартина, — вставила Маргарита, смутившись.

— Нет, это вы, душенька, заразили меня своими страхами, — наивно возразила невеста лейтенанта. — Словом, мы помчались, как одержимые, вместе с Петерсоном, надеясь, что встретим майора и его друзей и они нас успокоят, а мы с помощью Петерсона, который всегда найдет верную дорогу, выведем их к старому замку, в случае если они заблудились. Мы явились сюда пешком и почти не сбились с пути, если не считать, что подошли мы со стороны горда, а думали, что идем напрямик к главному входу. Петерсон сказал нам: «Все равно, мы и отсюда войдем». И вот мы здесь, хотя толком не знаем, через какой вход мы сюда проникли; но навстречу нам никто не попался, и теперь, когда мы можем быть спокойны относительно вас, нас начинает серьезно тревожить участь майора… и остальных офицеров.

— Ах, Маргарита! — шепотом произнес Христиан, обращаясь к молодой графине, в то время как Гёфле, Мартина и Петерсон совещались между собой о том, что следует предпринять. — Значит, вы пришли сюда…

— Неужели, — перебила она, — неужели я могла допустить, чтобы убили такого человека, как господин Гёфле, и не попытаться спасти его?

— Конечно, нет, — ответил Христиан, чья благородная душа, исполненная живейшей и горячей благодарности, не ведала и тени самомнения. — Разумеется, не могли бы; но Это вовсе не умаляет вашей храбрости. Вы