Горячо поцелуйте от меня моего любимого Анри.

Ваша Анжелина.

Молодая женщина, задумавшись, отложила перо и промокнула письмо бумагой. Она с улыбкой вспомнила то субботнее летнее утро, когда отправилась на базар Сен-Жирона вместе с Филиппом Костом.

Торговцы расставляли прилавки на широком помосте, возведенном около реки, в тени вековых платанов. Со всех сторон стекались любопытные. Зрелище было живописным. Здесь можно было купить все что душе угодно, а уж продуктов было множество: местные соленья, жареная рыба, горячие пирожки, выпечка с анисом. Здесь торговцы продавали птицу, кроликов, рассаду овощей и пряных трав. Покупателям предлагали фрукты, лежавшие в ивовых корзинах, платки, шали, передники. Над базаром витала странная смесь приятных запахов.

В этот день семья Сегенов тоже привезла на продажу свои изделия: конскую сбрую, седла, недоуздки и ошейники для скота и собак. Анжелина увидела шорника. «Ну и вид был у Блеза, когда я подошла к их прилавку под руку с доктором Костом! Его старый отец тихо поздоровался со мной, Мишель тоже. Блез повесил нос. Я сообщила ему о своей помолвке, а он представил мне Селесту, свою жену, пухленькую, как и говорил дядюшка Жан, темноволосую, небольшого роста и такую робкую… Я желаю ей мужества, раз уж она вышла замуж за этого грубияна. Он держал ее за голову, словно она была животным, которое он купил и теперь воспитывал в строгости. Я удивлена, что он сумел найти себе жену. Она не показалась мне уродливой. Напротив, я нашла ее весьма милой».

По спине Анжелины пробежал холодок. Она вздрогнула, вспомнив о былой тревоге. Анжелина не написала об этом в письме, но до сих пор помнила, как летом, несмотря на все свои усилия, она постоянно боялась, что вот-вот узнает об убийстве или изнасиловании кого-нибудь из местных девушек. Более того, она опасалась, что убийца нападет на нее. «Но ничего не случилось, — думала Анжелина. — И это совпадает с исчезновением Луиджи. Вероятно, он умер, ведь его же ранили… Возможно, он мучительно умирал в лесу!»

Анжелина, дрожа от холода, встала. Ей хотелось поскорее лечь, забравшись под два толстых одеяла. Но, когда она уже снимала домашние туфли, в дверь постучали.

— Да!

— Это сестра Жизель, мадемуазель Анжелина. Вас требует к себе мадам Гарсия.

Анжелина надела халат, косынку и ботинки. Спорить было бесполезно. Главной заботой персонала родильного отделения был прием рожающих женщин и уход за ними. Анжелина надеялась, что роды пройдут легко, без осложнений. Но, открыв дверь, она с удивлением увидела сестру Жизель. Это была любезная особа сорока двух лет, с круглыми розовыми щеками. Она устремила нежный взгляд своих карих глаз на Анжелину и сказала:

— Мадемуазель Анжелина, мадам Гарсия хочет с вами поговорить.

— А-а! Я-то думала, речь идет о родах.

— Нет, слава богу! После долгого дня у нас воцарилось спокойствие.

— Я сейчас же пойду в кабинет мадам Гарсии, — мягко ответила Анжелина, впрочем, немного разочарованная. — Надеюсь, ничего серьезного не случилось.

— Не беспокойтесь, — улыбаясь, посоветовала монахиня.

Анжелина туже завязала косынку. Несмотря на приветливый вид сестры Жизель, она немного волновалась. Едва Анжелина вошла в просторный кабинет, как на нее сразу же повеяло теплом. В кабинете стояла большая чугунная печка, раскалившаяся докрасна.

— Здравствуйте, мадам, — сказала молодая женщина, наклонив голову.

— Здравствуйте, Анжелина. Прошу вас, садитесь. Хотите кофе и печенье с корицей?

— С удовольствием, но…

— Вам это пойдет только на пользу, не лишайте себя маленьких радостей. Я знаю, здесь тяжелые условия работы, да и в комнате у вас не слишком уютно. Ну, наливайте кофе, берите печенье, — сказала мадам Гарсия, показывая на эмалированный кофейник и тарелку с маленькими лепешечками.

Наконец-то Анжелина смогла согреть пальцы, обхватив ими фаянсовую чашку.

— Мадемуазель, считаю своим долгом сказать, что ваш скорый отъезд очень меня огорчает, — начала главная повитуха добродушным тоном. — Сегодня утром я получила письмо от директора родильного отделения больницы Святого Иакова. Представьте, в письме речь шла о вас. Мне сообщили о ваших блестящих результатах на вступительном экзамене, о вашей инициативности, а также о врожденных акушерских способностях. Директор пожелал добавить, что в течение двух лет вы помогали своей матери, Адриене Лубе. Я не знаю почему, но специально созданная комиссия обсудила ваш уникальный случай. С радостью сообщаю вам, что вы получите диплом раньше предусмотренного срока. Члены комиссии спрашивали моего согласия. Разумеется, я дала его, поскольку очень рада, что вы работаете у нас. Вы достойная, преданная делу особа. И я ни разу не слышала, чтобы вы пожаловались на трудности.

— Спасибо, мадам, я так тронута! И очень удивлена. Буду откровенной: главная повитуха, обучавшая нас в Тулузе, не ценила меня.

— Я поняла так: вы пользуетесь поддержкой своего будущего супруга, доктора Коста. Он известный доктор-практик и очень уважает вас. Моя дорогая Анжелина, я верю в ваше будущее. Хочу добавить также, что персонал и монахини любят вас. Пейте кофе, а то он остынет!

Мадам Гарсия по-матерински рассмеялась. Она была прямолинейной, сердечной, при необходимости строгой, но всегда справедливой и честной женщиной.

— Мне будет не хватать вас, мадам, — сказала Анжелина. — Вас и всех остальных.

— Очень мило с вашей стороны… Но я вынуждена уточнить. Если бы вы закончили свою учебу под моим руководством, ваши рождественские каникулы начались бы в субботу, 11 декабря. Но вы можете уехать домой раньше. И не надо возражать: я очень беспокоюсь о состоянии вашего здоровья. Я обо всем позаботилась. Завтра вечером мы устроим небольшой праздник в вашу честь. И на нем в присутствии представителя епархии, нашего директора и доктора Коста я вручу вам диплом.

Анжелина лишилась дара речи: завтра к ней приедет Филипп!

— Мадам, для меня это большая честь. Слишком большая! Боже мой, какой замечательный сюрприз! — наконец вымолвила она.

Заговорщицки взглянув на Анжелину, мадам Гарсия вынула из шкафа бутылку арманьяка и рюмки.

— Всего один глоток, чтобы отметить это событие, — сказала она.

Они уже хотели чокнуться, как в дверь постучали.

— Держу пари, что одна из будущих матерей нуждается в моих услугах. Идите отдыхать, Анжелина.

— Нет, мадам Гарсия. Я помогу вам. Прошу, соглашайтесь!

— Хорошо, я согласна. Но мы должны поторопиться.

Ничто не доставляло Анжелине такого удовольствия, как выполнять обязанности повитухи. Само это слово было ей дорого. Анжелина одернула длинный серый халат, тщательно убрала волосы под косынку и вымыла руки с мылом. Теперь она была готова принимать роды.

Анжелину и мадам Гарсию уже ждала монахиня, стоя у изголовья кровати, на которой лежала молодая женщины. Цвет кожи роженицы говорил о ее заморском происхождении. Пациентка была не совсем черной. Ее кожа напоминала поджаренный хлеб. У нее были жесткие густые волосы, мясистые губы и чуть приплюснутый нос. Лоб женщины был покрыт крупными каплями пота, дышала она часто.