В начальной стадии войны все внимание правительства было уделено трем вещам: угрозе вторжения, расходам на войну, борьбе с внутренней оппозицией. Французские войска пытались высадиться трижды — один раз в Уэльсе и дважды в Ирландии. В 1797 г. в Пемброкшире они не получили поддержки местного населения, в следующем году отряд под командой генерала Юмбера сошел на берег близ Киллалы в Мейо и, опираясь на местных союзников, сражался две недели, прежде чем был разбит. Правительство Британии надеялось выстоять, укрепив побережье башнями Мартелло, включив в вооруженные силы милицию (внутренние силы самообороны) и распространив действие Закона о милиции на Шотландию и Ирландию. Осуществление этих мероприятий обернулось нескончаемой головной болью для местных чиновников. Поскольку субсидии союзникам к 1795 г. достигли десятков миллионов фунтов, возникла необходимость резко увеличить налоги. Кроме того, правительство действовало чрезвычайно сурово против группировок, выступавших за мир с французами или солидаризировавшихся с ними. В 1793–1794 гг. «режим террора Питта», при содействии провинциальных магистратов, крупных промышленников, различных патриотических объединений, ликвидировал многие радикальные организации. Особенно жестокими репрессии были в Шотландии, где лорд Браксфилд с брутальным шотландским юмором деспотически отстаивал «самую совершенную из когда-либо созданных конституций».

Сарказм Браксфилда — на слова одной из жертв, что Иисус был реформатором, он ответил: «Дерьмово, что он сделал это. Его ж повесили!»- символизировал конец свойственного высшим классам либерализма в шотландском Просвещении. Тридцать лет открыто продолжавшихся жестких преследований поддерживались шотландскими союзниками Питта из законников — семейством Дандас.

В Ирландии перемены были еще более драматичными. Война побудила Питта в 1793 г. надавить на ирландский Парламент и заставить его наделить католиков правом голоса. Таким путем Питт пытался побудить эту часть ирландцев отказаться от поддержки «безбожных» французов. Однако несектантский радикализм общества «Объединенные ирландцы» быстро усиливался. Ему противостояла созданная в 1798 г. в Ольстере ирландскими ультрапротестантами Оранжистская ложа. Не прекращались и стихийные выступления католического крестьянства, возмущенного привилегированным положением протестантов и подстрекаемого священниками, получившими духовное образование во Франции и пропитанными революционными идеалами. Незадолго до высадки отряда Юмбера в графстве Уиклоу (Ирландия) имела место короткая, но яростная вспышка насилия, отчетливо показавшая полную изоляцию протестантской администрации. В 1800 г. Ирландия последовала примеру Шотландии (1707 г.) и вошла в политический союз с Англией.

За исключением короткого периода в 1801–1803 гг., «война за рубежом» продолжалась до 1815 г. К тому времени Британия израсходовала на военные нужды 1,5 млрд фунтов стерлингов, однако конечные результаты оказались сомнительными и достаточно ограниченными, и скоро война стерлась из народной памяти. Большую часть этого периода Британия походила на военный лагерь: происходили нескончаемые наборы в отряды милиции, и в любой момент каждый шестой взрослый мужчина находился под ружьем. Правда, в сравнении с Францией лишь немногие служили за рубежом, однако потери были все-таки довольно большими — примерно 210 тыс. человек. Между тем Франция переживала демографический спад: за пятьдесят лет (1800–1850) ее население увеличилось на 32 %, в то время как в Британии оно за тот же период возросло на 50 %. После 1805 г. британское превосходство на море было бесспорным; блокада французских торговых портов нанесла значительный ущерб французской промышленности, зависевшей от их активности.

Как писал Адам Смит, война вносит свои коррективы в обычные потребности работников различных профессий, создавая повышенный спрос на некоторых особо востребованных специалистов. Именно так и было. Процветал не только традиционный район выплавки черного металла на западе центральных графств, но и определенные районы Шотландии и Южного Уэльса, где население прежде захолустного городка Мертир-Тидвил благодаря каналу увеличилось за тридцать лет (1790–1820) в 20 раз; и это район, где самый крупный город середины XVIII в. — Кармартен едва насчитывал 4 тыс. жителей! Морская блокада душила конкурентов, и Британия, всегда игравшая главную роль в международной торговле изделиями текстильной промышленности, достигла того, что ее производители стали одевать французскую армию. Громадные судоверфи Чатема, Портсмута и Девонпорта еще больше расширили свои рабочие площади и стали застрельщиками в деле массового производства. Они существенно улучшили характеристики парусных боевых кораблей, и проявленное при этом новаторство ничуть не уступало перевороту, которое произвело в кораблестроении использование паровых двигателей.

Морской флот высветил многие социальные проблемы, типичные для Британии того периода. Скверные условия существования моряков спровоцировали в 1797 г. бунты в Спитхеде и Ноуре. Политические требования не выдвигались; при всем накале возмущения мятежники в подавляющем большинстве оставались патриотами. Чтобы справиться с ними, применили испытанный метод кнута и пряника. Точно так же правительство отбило и другие попытки облегчить участь трудового люда. В специальных законах, принятых в 1799 г., профессиональные союзы объявлялись революционными организациями, деятельность которых запрещалась. Правительству удалось также блокировать предложения определить в законодательном порядке минимальные размеры оплаты труда и восстановить прежнюю систему взаимоотношений частных производителей, за которую выступал в основном малый и средний бизнес. Подобные меры, в сочетании с депрессией, вызванной преобладанием инвестиций в государственные ценные бумаги и торговой войной, явились причиной стагнации в 1790–1814 гг. реальной заработной платы. Однако довольно либеральные условия выдачи пособий по бедности, принятые во многих графствах в 90-х годах XVIII в. (так называемая Спинхэмлендская система), безусловно, предотвратили более острые социальные конфликты.

На протяжении почти всей войны Британии удалось избежать непосредственного участия в боевых действиях на континенте. Она предпочитала финансировать различные коалиции, создававшиеся под ее эгидой, сначала против революционной Франции, затем против Наполеона. Это был несколько видоизмененный вариант распространенного в XVIII в. способа ведения войны с помощью наемников. Только однажды британские войска сражались на европейском театре войны — в 1811–1814 гг. на Пиренейском полуострове. Зато впечатляли достижения Британии в других районах земного шара: она заметно укрепила свою власть в Индии и, используя Сингапур как базу, добилась господства над Голландской Ост-Индией, в 1795–1816 гг. покорила Цейлон, отобрала у голландцев Южную Африку и заявила свои права на Египет. Неофициально она утвердила собственную торговую гегемонию в формально испанских колониях Центральной и Южной Америки.

Однако, несмотря на столь крупные победы Британии, более зримый и ощутимый след в Европе оставляла все-таки Франция. Куда бы ни проникали армии Наполеона, они повсюду вводили свои законы, системы мер и весов, формы организации местного управления и прежде всего свой национальный революционный дух. Карта Европы совершенно изменилась. До 1789 г. Британия была частью континентального сообщества. Дэвид Юм и Адам Смит больше чувствовали себя как дома в Париже, чем в Эдинбурге и, пожалуй, даже в Лондоне. После 1815 г. Британию все еще отделяла от европейской жизни солидная дистанция, несмотря на прогресс экономики, который привлекал сотни иностранцев.