Я сжал кулаки, и Амун посмотрел на них.

– Что собираешься делать?

В его голосе сквозила неуверенность, но в глазах горела жажда ненависти.

– Собираюсь остановить ее, – ответил я, и Амун жестко и невесело улыбнулся. – Собираюсь остановить Лео. Я заставлю их пожалеть, что когда-то они увидели в левантийцах людей, которых можно использовать.

Амун кивнул, полностью меня поддерживая.

– Если выложишь свое дело перед капитанами, которых мы нашли, может, они еще станут сражаться за тебя.

– Скоро мы узнаем, кто встанет рядом со мной, но сначала я должен проведать Гидеона и…

– Ты все еще ставишь его выше нас? Ты знаешь, что он…

– Знаю, – огрызнулся я. – Знаю. Представь, что бы ты чувствовал, если бы кто-то влез тебе в голову и заставлял отдавать приказы, если бы тебе оставалось только сидеть и смотреть, как людей, которые тебе дороги, обрекает на смерть твой собственный голос. Твоя власть. – Амун отпрянул перед моим напором и нахмурился. Неуверенно. – Можешь сказать, что это его вина, но ты уверен, что в той же ситуации смог бы бороться с магией, которую не побороли даже наши гуртовщики? Если не уверен, то сострадание – единственный выход.

– Ты прощаешь его?

Я молча смотрел на Амуна, не зная, что ответить. Еще не простил. Не мог. И даже не был уверен, что прощу, но это не то же самое, что возлагать вину на него одного.

– Это нечестный вопрос.

Амун отвел взгляд.

– Прости, капитан.

– Не за что извиняться. Никто из нас не сталкивался с таким раньше. Я не прошу тебя прощать, просто направь свою ярость на более подходящего человека. Гнев в отношении Гидеона ничего не даст, каким бы праведным ни казался.

Амун склонил голову и сложил кулаки.

– Я все еще считаю, что ты нужен здесь и сейчас. Пока Эзма занимается телами на поле боя.

– Время есть. Действия за ее спиной не приведут к нужному результату, но дай мне знать, если что-то изменится.

– Как скажешь, капитан.

– И еще, Амун.

Он обернулся, бросив взгляд на двух гвардейцев, по-прежнему с любопытством наблюдавших за нами.

– Да, капитан?

– Говори с людьми. Слушай. Прощупай ситуацию. Вновь прибывшие Клинки будут гораздо более открыты перед тобой, чем передо мной. Если я буду знать, с кем говорить, кто не уверен в Эзме, это нам поможет.

– Это я могу.

На этот раз, когда он жестом попрощался со мной, я его отпустил.

Я ожидал, что попасть в комнату Гидеона будет непросто, но один гвардеец открыл передо мной дверь. Изнутри доносился негромкий рокот голосов, и я поспешил войти. Тусклый свет фонарей освещал лица Тора, Тепа и человека, которого я знал, как кисианского целителя. Когда за мной закрылась дверь, все трое посмотрели на меня.

– Рах, – холодно и неприветливо сказал Теп.

В комнате было так же холодно и неприветливо. От прохладного воздуха по коже побежали мурашки.

Гидеон, все такой же грязный, с запекшейся кровью на руках и шее, лежал на циновке. Только алый кушак сняли, и над раной поработал Теп. Кисианский целитель что-то тихо сказал Тору, тот кивнул и, взглянув на меня, скорчил гримасу.

Страх камнем застыл у меня в животе.

– Что с ним?

Теп пожал плечами.

– Может, боги не хотят его спасать. Или он сам хочет умереть.

Мне никогда не забыть, с какой неистовой силой он прижимал нож к собственному горлу.

– Мастер Изака полагает, что это просто усталость, – сказал Тор, когда кисианец замолчал. – Ему просто нужны еда, вода и отдых, если он не потерял слишком много крови. Мы мало что можем сделать, пока он не проснется.

– Он вообще не приходил в себя?

– Ни разу с тех пор, как его погрузили на телегу.

Нас грубо затолкали в повозки в сопровождении охраны. Гидеон спал. Я пообещал, что не брошу его, и сидел рядом, но потерял сразу после прибытия, когда целитель настоял на том, чтобы осмотреть меня. Что ж, по крайней мере, Гидеон не проснулся и не обнаружил, что меня нет.

Кисианский целитель пожал плечами и встал, поправляя на плече мешок.

– Он говорит, нам придется подождать. Он вернется проверить Гидеона позже, – перевел Тор.

– Как будто это что-то даст, – буркнул Теп. – Императрица Мико казнит его, если он очнется, так что лучше ему умереть сейчас. Еще лучше было бы не высовывать носа из Когахейры.

– Уходи, – сказал я. – Я за ним присмотрю.

Губы Тепа изогнулись, но он молча сложил кулаки и вышел, кисианец за ним. Только Тор задержался, не зная, что делать.

– Раздобудь еды, – сказал я. – Пожалуйста. Если он очнется, ему нужно будет поесть. Что-нибудь легкое.

Тор кивнул и ушел, оставив меня одного в мрачной, холодной комнате, слишком напоминавшей нашу каменную тюрьму. Я посмотрел на свернувшегося калачиком Гидеона, на его грязную одежду и запекшуюся кровь.

Тор ушел, но я подошел к двери и попытался сам заговорить с охранниками.

– Горячо, – произнес я одно из немногих знакомых кисианских слов и изобразил дрожь. – Горячо. – Еще мне была нужна тряпка, горячая вода и чистые вещи, поэтому я добавил: «Ванна» и попытался изобразить, как поливаю из кувшина водой на одежду. Гвардейцы переглянулись, что-то сказали и кивнули. Один пошел прочь по коридору. Понадеявшись, что он все понял, я вернулся в комнату.

За узким окном было темно, что-то среднее между полночью и рассветом. Дом наполняла тишина, но не тишина покоя, а скорее тишина шепота и непрочных союзов, меняющихся, как зыбучие пески.

Я сел у ног Гидеона и стал расшнуровывать его сапоги. С них осыпалась грязь, распространяя навязчивый запах земли. Неуклюжие, опухшие и израненные руки болели, и мне потребовалось слишком много времени, чтобы наконец снять с него сапоги, рассыпав по полу землю и камни. Я едва приступил к первой застежке его кожаного нагрудника, когда появились слуги. Один нес пару жаровен, другой – два железных ведра. Они молча расставили жаровни в углах комнаты и наполнили горячими углями.

Следом прикатили ванну, служанки принесли кувшины с горячей водой, от которой шел пар. Когда они начали наполнять деревянную ванну, я хотел сказать, чтобы они не беспокоились, мне нужен только один кувшин и тряпка, но они торопливо входили и выходили, не глядя на нас, а я слишком устал, чтобы пытаться объяснить. Мало-помалу ванна наполнилась. Появились еда и одежда, пара мягких халатов с простыми кушаками. Полотенца. Мыло. Я опустился на колени рядом с Гидеоном и ждал, когда все будет готово и последняя служанка с пустым кувшином закроет за собой дверь. Сквозь бумажные панели виднелись смутные силуэты переминающихся с ноги на ногу гвардейцев.

Гидеон не шевелился.

– Думаю, им очень хочется угодить императрице, – сказал я, возвращаясь к пряжкам на его нагруднике. – Лорд, который живет здесь, скорее всего, присягнул тебе и теперь должен искупить вину.

Мне было интересно, что случилось со всеми. С союзниками