все это имело ко мне хоть какое-то отношение, однако Эзма упоминала другой перевод, нечилтейскую версию книги. Она говорила так убежденно, но если я чему-то и выучилась, так тому, что вера очень часто рождается из отчаяния.

«Я ждала тебя десять лет», – так она сказала.

Отчаянное стремление к цели. К вере, которая соответствовала бы ее видению мира. И к святому лидеру левантийцев. К женщине. Странно только, что она не подогнала описание под себя.

– Почему ты об этом спрашиваешь, капитан? – сказал Тор.

– Просто… мне кое-что рассказали. Благодарю тебя, Тор, ты развеял мои сомнения. Сожалею, что отняла у тебя время.

– Заклинательница Эзма, наверное. Но не стоит благодарить меня, капитан, я рад быть полезным. И прости, что вовремя не сообщил тебе об очередной смерти Вельда, чтобы ты успела… это предотвратить.

Я повернула голову, фокусируясь на его расплывчатых очертаниях.

– А что дальше? После удара ножом в спину от императрицы?

– Его предают, а потом он сам собой жертвует, – сказал Тор. – Хотя не уверен, что понял, как именно его убивает предательство. А еще там сказано, что основой священной империи Вельда станет смерть фальшивого первосвященника. Мне про это тоже не очень понятно. Но у заклинательницы Эзмы есть другой экземпляр книги, так что, если у тебя еще остались вопросы, спроси лучше у нее.

– Я бы не хотела это с ней обсуждать, но спасибо, Тор. Переводом книги ты оказал огромную услугу нашему народу и можешь этим гордиться, что бы кто ни говорил.

Он мгновение помолчал, а потом кивнул.

– Благодарю, капитан.

Шаркнув по полу сапогами, молодой человек поднялся и ушел, задержавшись лишь для того, чтобы обменяться приветствиями с Яссом.

Я заметила, что стискиваю и разжимаю кулаки, получая что-то вроде извращенного удовольствия от боли в распухших побитых пальцах. Ясс, занявший место Тора рядом со мной, стоял на коленях твердо и спокойно, как каменный, не пытаясь помешать мне разрабатывать руки. Ничего не говорил, просто ждал, и я скоро обнаружила, что изливаю на него поток слов – все, что накопилось с тех пор, как мы с ним расстались. Оборона, прибытие кисианцев, Лео… все, до Эзмы с ее железной уверенностью, что я – Вельд.

Ясс все слушал, неподвижно и молча, пока я не закончила. Тогда он с облегчением выдохнул.

– Да… немало. Рах рассказывал мне, что она говорила о Лео и о наших гуртовщиках, и я даже не знал, что об этом думать. Но теперь я…

– Это правда. Наверняка. Только это все объясняет. Она хочет, чтобы я строила священную империю. И сказала, что это, – я указала на свой выбитый глаз, – произошло не случайно.

– Именно так бы и говорила, если бы пыталась заставить тебя делать, что хочет.

– Да, но как бы я ни злилась при мысли об этом, она все же права.

Через дымку, туманящую раненый глаз, я почти увидела, как славно он хмурится.

– Что ты подразумеваешь под ее правотой? Иногда плохое случается без причины, Дишива. Так устроен наш мир. Ты ничем не заслужила такого, и любой, кто скажет, что заслужила, может…

Я сжала его руку.

– Знаю. Но… – Она говорила об исчезнувших левантийцах. У меня есть сотня вопросов, но ответы на них вряд ли изменят то, что я должна сделать. – Если у нас есть уникальная возможность помочь людям, изменить что-то к лучшему, пусть хоть в малом, разве мы не обязаны ею воспользоваться?

– Не понимаю.

– Хочу попросить тебя кое-что сделать. Тебе не понравится.

– Надо же, – фыркнул он. – Что-то новенькое. До сих пор ты никогда так не делала.

– Нет, на сей раз ты реально это возненавидишь.

28

Кассандра

Постепенно нарастало ощущение тела, осознание, что я существую. Это было как медленное пробуждение.

«Кассандра? Касс, это ты?»

Хана. Ее присутствие сбивало с толку, а слова звучали так странно, и ее сознание как будто притиснулось к моему. Мы смотрели вверх, на толстую балку, пересекавшую потолок, в тусклом свете плясали пылинки. Неподалеку вели негромкую беседу какие-то голоса.

«Мы… я… умерла?»

Все постепенно начинало вставать на место. Картинки, запахи и звуки приемной, присутствие императрицы и комфортное ощущение тела, здорового и не страдающего от боли, как тело Ханы.

Септум.

«Прости, – произнесла я. – Наверное, то, что я отпустила тебя, стало последней каплей. Я ничего не могла поделать».

Измученная до предела, привязанная к ее угасающему телу, я не чувствовала ничего, кроме признательности за то, что все это скоро закончится. А теперь я мыслила живо и ясно. Я слушала рассказ Яконо. Должно быть, тело императрицы все еще там, лежит на тюфяке возле стены. Заметил ли он, что мы больше не отвечаем? Он понял? Ему это небезразлично?

«Я знала, что это случится, – сказала императрица. – Знала, но я думала… надеялась, что сама буду там. При конце».

Странное, извращенное горе – она оплакивала утрату собственной жизни, хотя все еще продолжала жить. Словно не смогла присутствовать при смерти любимого, только этим любимым сейчас было тело, которое она всю жизнь ощущала собой.

«Вот и все, – сказала она. – Я знала, что отсюда не выберусь, а теперь и некуда. Получается… я на самом деле мертва?»

Хотелось ее утешить, пообещать, что мы найдем путь, но что нам осталось? Мое настоящее тело по-прежнему живо, теперь я могу со стороны слышать голос, который всю жизнь считался моим, но даже если Кайса согласится принять меня, найдется ли там место для Ханы? И вообще, возможно ли это? Такое выживание не входило в наш план, но казалось вполне приемлемым, пока мы, измученные, находились в ловушке ее умиравшего тела. Теперь все выглядело иначе.

Она, видимо, услышала мою мысль, поскольку с практичностью человека, пытающегося не задерживаться на чем-то неприятном, сказала:

«Думаю, у нас с тобой достаточно сильная связь, раз ты вернулась ко мне когда… когда мое тело умерло. Не знаю, как это происходит, но, к счастью, происходит. Иначе сейчас ты была бы…»

Ей незачем было заканчивать. Я умерла бы. Почувствовала, как свет и тепло уходят из моего тела, и я угасаю, плыву в никуда под звуки голоса Яконо.

«Прости, что меня с тобой не было».

«Не извиняйся, – сказала я. – Мне жаль, что это случилось».

«Важнее то, что мы это сделали».

«Да».

«Важнее. И даже можно забыть, что мы в другом теле, внутри другого сознания, настолько полное ощущение, что здесь нас лишь двое».

«Насколько я помню, в прошлый раз ты говорила, что было шумно».

«Да. Возможно, из-за близкого присутствия другого Лео, а может, из-за напряженной ситуации. На этот раз постоянно тихо, как будто стоишь в пустом зале… но не одна. Надеюсь, ты понимаешь».

Я понимала. Она была здесь, но ощущение… пространства игнорировать невозможно. И не пустого – скорее тьмы, полной людей, скрывающихся в ее глубине.

«Ты пробовала как-то… общаться?»

«Очень осторожно, чтобы не обнаружили, да. Но сейчас он