Сила, которая заключалась в ихоре, была ничем – щекоткой по сравнению с молнией, полыхнувшей во рту. Нахлынуло наслаждение, и мир, как никогда, открылся чувствам. Каждое мгновение растянулось до своего истока, как будто мир озарился светом знания. Ренна зачарованно уставилась на застывшие в воздухе пылинки, узрела завихрения магии, которая вытекала из отдушины. Поток уподобился замерзшему водопаду.

Но информация вливалась быстрее, чем Ренна усваивала. То, что сначала представилось освежающим напитком, теперь грозило ее затопить.

Энергия закипела в венах, обожгла нервы. Не та горлодерня, что иссушала, если Втянуть чересчур много магии, а погребальный костер, в котором сгораешь заживо. Ренна закричала и будто вдохнула огонь.

Нахлынули впечатления, и разобраться в них было невозможно. Ощущения, для которых у нее не находилось даже названия, понесли информацию с ревом вскрывшейся по весне реки. Образы, не имевшие смысла.

Были и эмоции, чью суть Ренна знала.

Зло. Оно переполнило ее. Проникло в нее. Заразило.

Ренна упала на пол – вернее, почувствовала, как пол ее ударил, но потом затерялся в водовороте. Ее вывернуло, перед лицом разлилась смешанная с черным ихором желчь, в которой подрагивало угольное желе. Она не могла думать, не ощущала тела, не понимала, дышит ли еще. Все стало болью и какофонией, от кожи до тайников души. Картинка перед глазами запрыгала, и Ренна поняла, что бьется в корчах.

Затем все окуталось мраком.

– Ей же нельзя доверять, Пар’чин!

– Доверять нельзя никому из нас, – ответил Арлен. – Но, как ты и сказал, заменить нас некем.

В лицо Ренне плеснули холодной водой, и она резко села. Над ней стоял мрачный Арлен с ведром в руках. Позади него держал наготове копье Джардир, но опасность он высматривал не снаружи.

Он направил острие на нее.

Ренну трясло. Она попробовала оглядеться, но в меточном видении все еще оставалось живо, и в воздухе поблескивали создания столь мелкие, что их не удавалось рассмотреть невооруженным взглядом. От этого кружилась голова, и Ренна оперлась на руку.

– Успокойся. – Арлен опустился на колени, поддержал ее, зачерпнул из ведра воды и поднес. – Ты и правда совершила редкую глупость.

В воде тоже кипела жизнь. Такая очевидная, что не верилось: как она раньше не замечала? Миллионы крошечных организмов. Они засновали во рту, и Ренна, поперхнувшись, забрызгала Арлена.

– Иначе было нельзя.

– Можно. – Арлен протер глаз. – У нас есть план.

– План безумен, и ты это знаешь, – сказала Ренна. – Ты сам говорил, что нужны идеи. У меня родилась.

– Я говорил про идеи менее дикие, чем моя.

– Ты все мудрствуешь, а остальные поступают, как считают правильным.

– Мудрствование сохранило мне жизнь, – ответил Арлен. – А поступать, как кажется правильным, – нарываться на неприятности.

Ренна всмотрелась в его ауру, словно в первый раз:

– Напомни-ка мне, кто первый съел демона?

– Да, это я, и получилось круто.

– И вот чем закончилось, – подхватила Ренна. – Сейчас ты великий мудрец, но тот Арлен Тюк из Брука, которого я знала, был беспечен.

Арлен провел по лицу ладонью:

– Не будь я таким беспечным, мог бы в эту переделку и не попасть.

– Может быть, – согласилась Ренна. – А может, нам бы не выпала возможность все уладить.

– Спорить бессмысленно, – подал голос Джардир.

Ренна увидела, что один бриллиант в его короне светится ярче других, – Джардир всматривался в ее ауру, выискивая порчу.

«Забери меня Недра, если я знаю, кем стала», – подумала она. В чем-то она чувствовала себя прежней, но в остальном изменилась необратимо.

Однако вскоре Джардир удовлетворился. Он отвел копье.

– Что ты видела, Ренна вах Харл? В твоей ауре…

– Царит хаос, – закончил Арлен.

– Все, – ответила Ренна. – И ничего. Представь, что вся Лощина собралась на Кладбище Подземников и каждый говорит свое. Слишком много всего, чтобы разобраться. Бессмыслица.

Арлен кивнул:

– Я чувствовал то же самое, когда прикоснулся к сознанию того принца. Но несколько вещей запомнил. Тех, что могут привести не к поражению, а к победе. Если вспомнишь хоть что-нибудь…

– Не, – сказала Ренна. – Во всяком случае, не сейчас. Нужно время.

– Его-то у нас и нет, – заметил Джардир. – Темнейшие часы уже миновали. Если мы не освободим Алагай Ка и не войдем в Зев Бездны, нам придется пережидать здесь день и мы никого не застанем врасплох.

Ренна рывком подобрала под себя ноги и встала, ритмично дыша, собираясь с мыслями.

– Идемте. Разберемся по ходу.

Оставив Пар’чина с его дживах ка в пещере, Джардир поочередно перебрал свои сомнения. То, что в бездну идет женщина с нерожденным ребенком, уже нехорошо, но она в придачу неуравновешенна. Порывиста. Безрассудна.

Но чем он лучше, если согласился с таким планом? Чтобы сам Алагай Ка отвел его в бездну? Дочь Харла сильна. Бесстрашна. Она жертвует собой и ребенком ради Первой войны. Не красийка, но Эведжан в душе. Он пристыдил себя за то, что усомнился в ней.

Возле устья пещеры стояла на страже Шанвах и караулила узилище Алагай Ка. Ее отец оставался прикованным к скамье, а король демонов – запертым за мечеными стальными стенами, но Шанвах была начеку; с копьем и щитом наготове, она приготовилась отразить нападение изнутри и извне.

– Избавитель, – поклонилась она, когда он приблизился, – здорова ли дочь Харла?

– С ее стороны было глупо рисковать собой и пожирать сознание князька, – ответил Джардир, – но, если будет на то воля Эверама, она поправится.

– У нее… получилось? – спросила Шанвах. – Она забрала у демона память?

Джардир покачал головой:

– Похоже что нет. Мы будем придерживаться первоначального плана. Пора.

– Инэвера!..

Шанвах зачехлила копье, легко вскочила на козлы и подогнала фургон к устью пещеры. Она распрягла лошадей и убрала постромки. Темницу демона не возьмешь с собой в бездну, животных пора отпустить.

Джардир посмотрел на скакунов, гадая, не обернется ли для них воля гибелью. На копытах были вырезаны метки, да и солнце взойдет через несколько часов. Почти всех демонов в округе убил мысленный вопль мозгового демона. У лошадей больше шансов пережить ближайшие дни, чем у Джардира и его спутников.