Посёлок. Норманнский посёлок, стоящий у побережья. Тын, несколько длинных домов, люди ходят вокруг. Гляди-ка, Олаф, с увязанной в косицу бородой, у стены сидит, ножом вырезает что-то из дерева, а рядом пяток детей — светловолосых и голубоглазых. А у пристани…

Один дракар, как видно только что пришедший откуда-то. Рядом крутобокий и короткий по сравнению с боевым собратом корабль; Снорри по палубе шатается туда-сюда да посматривает на викингов, сгружающих что-то с дракара…

Взгляд стремится дальше, продвигаясь всё быстрее и быстрее, океан слился в единую серо-синюю ленту, волны его уходят вниз, и, наконец, человеческая мысль вырывается из плотного кольца воздуха над Мидгардом в наполненную звёздами черноту…

— Я… — Видгнир не без усилия оторвался от Трудхейма и недоверчиво уставился в тёмные глаза Нидхёгга. — Я видел множество миров. Похожих на наш. — Его голос звучал напряжённо и отрывисто. — Их были тысячи, да что тысячи — бессчётно! Они… Они совсем рядом, только… Только руку протяни!

— Я знаю, — сказал Нидхёгг. — Я тоже их видел. Чаша Сил позволила мне это сделать. Эти миры сотворены Единым, но пусты… Он не дал им разумной жизни. Впрочем, речь сейчас не о том… Попытайся ещё раз осмотреть окружающую Три Мира Пустоту, найди один из миров, похожий на красный огненный шар, и запомни это место. После восхода Звезды Сил нужно будет отыскать его сразу.

— Вижу… — произнёс Видгнир чуть погодя. — Светится багровым… Но там нет жизни, там вообще ничего нет, кроме холодного огня!

— Вот туда-то мы и вышвырнем то, что породили Поля Мрака, а если получится — то и кое-что другое, — заключил Нидхёгг. — Помни это место.

— А как открывать ход туда? — вдруг поинтересовался монах, преодолевший скованность перед Чёрным Драконом. — Один говорил, что его надо прорубать мечом…

— Мечом, кинжалом, стрелой ли — всё едино, — ответил Нидхёгг. — Только их металл должно напитать Силой Трудхейма, которая окончательно пробудится после того, как свет Звезды Созидателей коснется его и наполнит собой. А человек просто должен видеть место, куда следует открыть проход в пространстве. Вот и вся премудрость… Ну что, — он взглянул на Видгнира, — понял, что нужно совершить?

— Наверное, да, — кивнул наследник конунга Торина. — Ждём вечера, а там ясно станет, как сделать то, о чём ты говоришь…

И началось томительное, тревожное ожидание. Солнце поднималось от восхода к полудню, равнодушно взирая на движущийся к своему концу Мир Третий, на чёрное покрывало, скрывавшее от его взора некогда живые земли, на бушующий огненный вихрь, сжигающий редкие облака, неосторожно приблизившиеся к Огненным Болотам… Уже занялись пожаром леса к западу от реки Турс-Элв, горел Альвхейм, и клубы жирного серого дыма уплывали на закат; Тьма Нидавеллира, набросившись подобно изголодавшемуся шакалу на Красный Кряж, тягучим потоком стекала в брошенные двергами пещеры. Боги Идалира и Сокрытых Гор ещё боролись с Мраком, духи Альвхейма ставили перед ним ненадёжные преграды, которые рушились под натиском Тьмы, поглощённые ею и превращённые в новую часть Ничто…

— Да, положение жутковатое, — вздыхал Локи, смотревший в окно Красного Замка. — Великие и Малые Духи, вставшие против Полей Мрака, хотят остановить черноту, уничтожая её своей Силой. А Нидавеллир впитывает Силу Великих Духов, изменяя и придавая ей новую форму…

— Да, — согласился Нидхёгг, так и лежавший возле Трудхейма, будто на страже. — Противостоять Тьме обычными способами нет возможностей ни у кого из нас. Когда у тебя есть противник, то ты хотя бы приблизительно знаешь, как можно его повергнуть, можешь проникнуть в его замыслы и предотвратить их последствия. А ныне перед нами нечто совершенно новое, доселе в Трёх Мирах невиданное… Тьма Нидавеллира не добра и не зла, у неё нет мыслей или желаний. Она лишь исполняет своё предназначение, данное изначально, при рождении — расти, пожирать и множить самоё себя. Это действительно Ничто…

— Я полагаю, — произнёс Лофт после некоторой заминки, — что духи Огня, погребённые в Болотах, похожи на… — Он кивнул в сторону окна. — Если это вообще духи, способные мыслить, как мы.

— Возможно. — Нидхёгг дёрнул хвостом. Упоминание об Огненных Болотах было ему неприятно. — Точно никто, кроме Эйра, не знает, но, по-моему, Огонь родствен Тьме. Скажем, он является отражением её Силы, принявшим противоположный облик… Между прочим, Локи, хочу тебя спросить — отчего ты, узнавший меня с первого взгляда, ничего не рассказал своим друзьям?

— Да-да! — оживился отец Целестин, внимательно слушавший разговор духов. — Ты, Лофт, никогда же не верил в благие намерения Чёрного Дракона!

Локи рассмеялся и подсел к монаху, положив руку ему на плечо.

— Изначально, дорогой мой, так оно и было, и если бы не… не то, что теперь происходит в Междумирье, я думаю, что наш почтенный Нидхёгг вёл бы себя по-иному. Так я говорю? — Локи метнул острый взгляд на хозяина Имирбьёрга, и тот, прикрыв глаза веками, спокойно прогудел:

— Может быть…

— Ну и вот, — продолжал Лофт. — В мои намерения входило довести вас до Трудхейма и всеми правдами или неправдами забрать его. Спрашиваешь, почему не сказал о том, кто такой Альбиорикс-друи на деле? Да попросту понял, что ныне нам Чёрный Дракон нужен не меньше, чем мы ему. Безусловно, он может быть злобным, жестоким и коварным, но не сейчас. Так? А, Нидхёгг?

— Так, — безразлично сказал дракон. — Тяжёлые времена и смертельная угроза объединяет порой даже самых яростных врагов. Думаю, что в эти дни вы столковались бы даже с ётунами или Вендихо. Силы добра или зла, если говорить доступными смертным понятиями, могут и должны вместе выступить против общей опасности…

«Ересь! — подумал отец Целестин. — За такие слова у нас сразу же камнями побили бы или на костёр!..»

— А ты сам относишь себя к чему? К добру или ко злу?! — запальчиво вопросил монах и получил такой ответ:

— Я отношу себя к самому себе… Помнишь, когда мы ехали к Идалиру, ты рассказывал мне о Боге Едином? Он говорил, кажется, о том, что все его твари несовершенны и непорочных нет?

— «Если говорим, что не имеем греха, — обманываем самих себя, и истины в нас нет»[24], — благочестиво процитировал отец Целестин. Сам факт богословских бесед с Чёрным Драконом приводил его в восторг. А вдруг получится обратить его в христианство? Чего ж в этом дурного?

— А я и не говорю, что безгрешен, — сказал Нидхёгг. — Мне дана свобода, и я её использую, пускай иногда и в ущерб другим. Я никогда не стану вредить из злобы, просто ради удовольствия, но никому не позволю покуситься на мою свободу или на то, что принадлежит мне; не позволю смеяться надо мной или унизить меня! — Нидхёгг говорил со всё большим жаром. — Правда, это мало кому удавалось, но такое бывало. И я мщу или буду мстить обидчикам! Всегда!

Монах удивленно воззрился на поднявшего голову Чёрного Дракона, который сейчас выглядел очень грозно. Да, вставать у него на пути опасно… И отец Целестин счёл за лучшее в ответ произнести строки из Писания: