Я повернулась лицом к Пауку и, перехватив смычок, прислонила инструмент к плечу.

– Диего, – сказала я. – Ферн. Зои. Хоакин. Эмиральда. Луна. Тюльпана. Морган. Таков порядок. Запомнили?

Эмиральда, наблюдающая за мной из-за плеча заслоняющего ее Хоакина, кивнула. Оглянувшись на остальных и убедившись, что все всё поняли, я набрала в легкие побольше воздуха и начала играть.

– Что это за музыка? – прошипел Паук, почуяв неладное.

Но он не мог знать… Не мог же, правда? И все-таки начал елозить, снова пытаясь выбраться из пут, отчего Авроре, стоящий поодаль ото всех, пришлось вновь завести свою песнь. Та походила на кошачье мурлыканье, до того тихая, что сливалась с моими нотами. Удивительно, как красиво ее голос накладывался на мелодию скрипки… В конце концов, и я, и Аврора несли разрушение.

– Интересно, – произнес Хоакин вновь, задумчиво потирая подбородок кожаной перчаткой, когда Диего вынул из-за пояса ритуальный кирпан с опалом в рукояти и двинулся на Паука.

При виде него диббук забарабанил по земле вновь растущими руками, но Коул на пару с Джефферсоном продолжил отсекать их точными выпадами. Мой смычок же непрерывно порхал по струнам вслед за пальцами, рождая музыку, ни на что не похожую. Ноты то звенели, то срывались. От этой мелодии в воздухе распускался сладкий запах гниения, как от испорченных карамельных яблок на Самайн, и поднимался порывистый ветер. Мелодия должна была длиться до тех пор, пока не будет воткнут последний клинок. Никаких пауз. Никаких передышек. Только от начала и до конца.

Волосы Диего стали черными как ночь, и глаза в темноте леса казались точно такими же.

– Vete al infierno! – выругался он, занося кирпан.

Изогнутое лезвие воткнулось Пауку в грудь. Тот заревел и дернулся, но кирпан не выскочил, застряв внутри и пустив танцевать черную кровь по серой коже. Диего чудом успел увернуться от обсидиановых когтей, прежде чем те располосовали бы ему лицо.

Следующей вышла Ферн. Даже измазанная в грязи и вынужденная прятаться за спинами своих врагов, она сохраняла аристократическую осанку и высокомерное спокойствие. В ее руке лежал тот самый армейский нож, при виде которого Джефферсон растерянно зашарил по карманам. Этот же нож идеально смотрелся в боку Паука, куда Ферн всадила его, не жалея силы. Кажется, она даже улыбалась при этом, пока Гидеон не оттащил ее обратно.

Сэм вложил в ладонь Зои один из атамов, переданных Диего, и тоже подвел ее к Пауку. Погруженная в транс, Зои двигалась заторможенно, но с задачей справилась. Атам врос в плоть Паука так же, как предыдущие ножи, и вот уже три клинка торчали из него.

Хоакин и Эмиральда все сделали быстро, друг за другом. Он держал ее за запястье и не сводил глаз с твари, в которую не забыл плюнуть, прошипев что-то об унижении для предков и уроке для потомков. У них в руках красовались парные квилоны – кинжалы со строгим прямым лезвием и латинскими глифами. Спустя минуту те тоже выглядывали у Паука из живота, а Эмиральда с волнением смотрела на Луну, чья очередь была следующей.

Она решила не спускаться с деревьев – лишь намотала свой хлыст на рукоять маленького киридаши и метнула его так, что тот вонзился Пауку аккурат между ребрами. От этого диббук издал булькающий звук и обмяк… А затем вдруг хитро ощерился, вскинул головы и, перехватив недостаточно проворный хлыст, дернул его на себя.

Луне повезло, что она надела кожаный доспех с металлическими пластинами, в котором любила щеголять, еще когда я жила в Завтра. Именно он защитил ее от падения с пяти метров, когда она с криком потеряла равновесие и покатилась по камням. Эмиральда тут же кинулась к ней, но Хоакин схватил ее за талию и жестко вернул на место. Тогда вперед бросилась Морган. Она в два шага перескочила поваленные деревья и, очутившись под когтями Паука, собирающегося пронзить Луну насквозь, рефлекторно вскинула свободную руку.

Но Паук схватился за ту, в которой Морган сжимала приготовленный кинжал, и буквально насадился на его острие.

Снова стрекот – снова смех. Я повела смычком слишком резко и едва не порвала струны.

– Мы знаем, что вы задумали, – прошипел Паук, пока Морган пятилась, глядя на торчащий седьмой клинок, вросший в омерзительную плоть демона. – Ритуал измененный… Но знакомый! Хотите убить нас? Тогда кому-то из вас придется умереть вместе с нами! Нас придется добить тому, кто не умеет воскресать!

Все вокруг затихло уже во второй раз. Луна, подобрав хлыст и прильнув к плечу Эмиральды, ошарашенно, но благодарно смотрела на Морган, которую поспешно уводил подальше от Паука Диего. Она шумно и прерывисто дышала, обхватив голову руками, и золотой свет снова собирался у нее под кожей: еще чуть-чуть – и Морган бы загорелась, как новорожденная звезда, точно потеряв над собой контроль.

– Кто остался? – спросил Исаак едва слышно, первым придя в себя и бегло осматривая всех присутствующих. – Кто еще не воткнул клинок?

Та, что должна была стать предпоследней, но по злому року поменялась с Морган местами. Она, как всегда, стояла дальше всех остальных и не демонстрировала ни страха, ни сожаления.

– Получается, мне нужно нанести последний удар и умереть вместе с чертовым диббуком? – озвучила наши мысли Тюльпана, приподняв правую бровь, и равнодушно пожала плечами, отстегивая от пояса свой атам. – Расступитесь.

– Тюльпана! – ахнула я, оборачиваясь, но Коул остановил меня и покачал головой. Его глаза блестели, как и мои, но, крепко сжав мое плечо, он прошептал:

– Продолжай играть, Одри. Прошу тебя…

Смычок и пальцы дрожали, но Тюльпана, как и Коул, осекла меня одним хлестким строгим взглядом. Я сглотнула сухость во рту и собранно кивнула, не позволяя себе впасть в отчаяние.

Все это время Аврора даже не напоминала о себе, поддерживая, но остерегаясь прямого участия. В конце концов, ее вообще не должно было быть здесь. Аврора – зритель, купивший место в партере, а не актер. Но и любовь к своему дитя – не сорняк, который можно так просто выдрать с корнем. Как бы Аврора ни пыталась доказать и себе, и всему миру обратное, она все еще была матерью.

– Ты не сделаешь этого! – воскликнула она, перегородив Тюльпане путь. – Не смей жертвовать собой ради этих никчемных болванов! Вся их возня с демонами – не наши проблемы. Кто виноват в том, что царица родилась этой пустоголовой, криворукой девчонкой?! Ты не обязана расплачиваться за чужие ошибки!

От услышанного Морган очнулась и закричала сквозь слезы, душащие нас всех:

– И не надо! Мы придумаем что-то другое! Я могу попробовать…

Тюльпана отмахнулась от нее, не сводя с Авроры глаз, и сказала:

– Этого Паук и добивается – хочет, чтобы у нас не осталось выбора, чтобы мы отпустили его… А пока мы будем придумывать что-то другое, он сожрет половину Вермонта! Нет, так не пойдет. Все мы знаем, чем это должно закончиться. Слушай меня, Морган: я не виню тебя. Я прожила достаточно и не боюсь смерти. Тем более что эта смерть спасет сотни невинных жизней… И мою семью.