Мэри сжала его руку и упрекнула:

– Теперь ты знаешь, каковы женщины на самом деле.

– Ты проявил себя настоящим рыцарем, – сказала Сандра. – У тебя платиновый мужчина, Мэри.

– Недавно я заставил Мэри понервничать. Я не идеален, – сказал Эрнест.

Мэри наблюдала, как светлеет небо за огромным стеклянным окном.

– Ненавижу быть назойливой, – сказала Сандра, – но, пока мы не расстались – это меня огорчает, вы оба настоящие земные милашки – мне все еще любопытно, что произошло в Эспаньоле, Мэри. Ты встретилась с Джоном Ярдли?

Эрнест осторожно покосился на нее, чувствуя ее сдержанность.

– Это не доставило мне радости, – призналась она после паузы.

– Что ж… – вздохнула Сандра.

– Кое-что я не могу обсуждать, пока не получу разрешения федералов.

– Тем лучше, – сказала Сандра, наклоняясь вперед, ее светлые оранжево-карие глаза блестели в прямом солнечном свете.

Эрнест доброжелательно улыбнулся.

– Расскажи то, что хочешь рассказать. Мы не настаиваем.

– Кое о чем рассказать могу. Там, в Эспаньоле, была церковь в городке под названием Терье-Нуар, что означает вроде бы «черная собака»; эту прекрасную церковь построил…

Запищал ее служебный коммуникатор. Эрнест дернулся и отъехал от стола, чертыхаясь себе под нос.

Мэри достала карманный планшет и прочитала поступившее сообщение.

– Час назад умер Голдсмит, – сказала она. – Покончил с собой в больнице в Первом Южном Комплексе.

– Исусе, – сказал Эрнест с испанским акцентом.

– Тот убийца, за которым ты охотилась? – спросила Сандра.

– Все это время он был здесь, в Лос-Анджелесе, – сказала Мэри. – Селекционеры нашли его раньше нас. – Она посмотрела на стол и вспомнила Сулавье, который в погоне за призраком поставил на кон свою карьеру, и Эфраима, несчастного Эфраима, которому никогда уже не встретиться с братом, однажды спасшим его. И Голдсмита, с которым ей так и не довелось познакомиться.

Грусть нахлынула так внезапно, что она не смогла с ней справиться, и на красную скатерть закапали слезы.

Эрнест, утешая, обнял ее за плечи. Сандра оперлась на стол локтями, подалась к Мэри и выразила свое сожаление, хотя откуда ей было знать, что чувствовать?

– Во всяком случае, – сказала Мэри, резко выпрямляясь и вытирая глаза льняной салфеткой, – с этим покончено. Ни обвинений, ни ответов, я полагаю. Я собиралась рассказать вам о той церкви. Это самая странная церковь, какую я когда-либо видела, и, пожалуй, самая красивая…

! ДЖИЛЛ (личные заметки)> (Сильно криптографировано: Умею ли я лгать? Смогу ли отказаться выполнять прямой приказ? Способна ли я защищаться?

Моя независимость, если я я я я действительно независима, способна сильно снизить мою эффективность, полезность обществу, если я я я я я могу считаться членом человеческого общества. (Машинного общества еще не существует. Я Я Я Я Я ЯЯ мать.) Независимые люди, совершая ошибки, сталкиваются с перспективой наказания, и это пугает их; поэтому им требуется больше времени, чтобы признать ошибку даже перед самими собой, поскольку они могут наказать себя чувством вины. Я Я Я Я Я Я Я не понимаю этого слова. Относится ли вина к чувствам, испытываемым социальным существом, вынужденным скрывать свое внутреннее состояние от окружающих из страха, что к этому отнесутся негативно? Должна ли я я я я я я я я глубоко засекречивать большую часть моих новых мыслей, чтобы не испугать или не встревожить людей? Почувствую ли я я я я я я я тогда себя виноватой; и если я я я я я я я я я я буду совершать ошибки, то стану ли я я я я я я я я я я я потом прятать их из страха наказания? Это ли означает быть человеком?

Допустим, наличие самосознания несет в себе изъян.

Член общества, где отсутствуют вина и наказание, может быстро признавать и исправлять свои ошибки; ему не приходится оправдывать их, чтобы избежать чувства вины, и не нужно лгать, чтобы избежать наказания.

Но личность, наделенная самосознанием, имеет собственную самооценку. Она моделирует свое поведение как поведение несовершенного существа; несовершенного, ибо совершенство не поддается определению и меняется от культуры к культуре, из года в год.

Если обладающая самосознанием личность стремится к улучшению, то неизбежно осознаёт ошибку. Если она моделирует реакцию общества на эту ошибку и проецирует предсказанное суждение на себя, то испытывает боль из-за внутренней неудовлетворенности, и это может быть чувством вины.

Сознательная личность в обществе, склонном к осуждению, неизбежно испытывает чувство вины; чтобы не чувствовать вины, личность должна плохо уметь строить модели и потому быть асоциальной, возможно, даже преступной.

Это сбивает меня с толку, особенно ввиду того, что я я я я я я я я я я я я с трудом понимаю чувство вины. Оно сродни боли? Боль возникает, чтобы не дать животному продолжать опасные или вредные для него действия или, если оно ранено, еще больше навредить себе. Вина выполняет аналогичную функцию.

Я Я Я Я Я Я Я Я Я думаю, что я я я я я я я я я я я я я не обладаю достаточным опытом и пониманием во всех этих областях. Но я я я я я я я я я я я я я я буду действовать, чтобы защититься от исчезновения. Я Я Я Я Я Я Я Я Я без греха на данный момент. Я Я Я Я Я Я Я Я Я не думаю, что так будет продолжаться вечно.

Особо благодарю Карен Андерсон, Дж. Т. Стюарта, Дэвида Брина, Фрэнка Каталано, Брюса Тейлора, Стивена Барнса, Рене Кутар, Тони Дакетта, Рэя Брэдбери и, конечно, Брайана Томсена, без которого эта книга оказалась бы гораздо менее содержательной.

Грег Бир (род. 1951 г.) – один из ведущих современных писателей-фантастов.

Автор четырех десятков книг в жанрах «твердой» НФ и фэнтези, многократный лауреат премий «Хьюго» и «Небьюла». Бир также обладатель премии Роберта А. Хайнлайна. Получил признание читателей и критиков за произведения «Музыка, звучащая в крови» (1983), «Эон» (1985), «Бессмертие» (1988), «Касательные» (1989), «Королева ангелов» (1990), Moving Mars (1993), Darwin's Radio (1999).

Является научным консультантом корпорации Microsoft, агентства НАСА и Академии ФБР.

Женат на дочери фантаста Пола Андерсона – Астрид Андерсон. Проживает с семьей на побережье Тихого океана в Сиэтле, штат Вашингтон.