Самир помолчал и добавил.

— Давай, установим дежурство, русский. Кто-то должен не спать…

— Ты что, совсем идиот?! Освободи дорогу, быстро!

Солдат войск ООН, стоящий около перекрывавшего дорогу белого М113 — услышав английский язык из затрапезного Мерседеса — такси и увидев руку с дипломатическим паспортом, замахал рукой так, что как та не отвалилась, приказывая водителю бронетранспортера освободить дорогу…

Гас Авратакис все эти дни — колесил по Бейруту, встречался с людьми в местах компактного проживания армян, после этого — он встречался и с теми, кого ему показывали те, кто проживал в местах компактного проживания армян. Чтобы не провоцировать никого — он сменил посольский Шевроле на старый, но ходкий Мерседес — такси. Один морской пехотинец был за рулем и с ним постоянно был Монте Мелконян, как переводчик и как телохранитель. Монте Мелконян был зеленым беретом, так что к критическим ситуациям ему было не привыкать. Оружия у него не было — но на рынке он купил себе привычный Кольт-1911 и автомат АКМС, решив этим проблему.

Как оказалось — после относительного замирения — в Бейруте было немало рук, привыкших к автомату и желающих подработать. Настоящая золотая жила. Гас Авратакис помнил про президентскую директиву, запрещающую любому правительственному агенту участвовать в убийствах — но он уже понял, как обойдет ее. За все заплатят армяне. И этот надменный сукин сын граф. А Конгресс ничего не узнает по одной простой причине — он никому ничего не скажет. Все операции сыплются на финансировании — а тут финансирование будет полностью внебюджетным. Для дяди Сэма того, на что выделяются деньги из бюджета — просто не существует.

Утром — он узнал о перестрелке в Западном Бейруте, очень серьезной перестрелке. Так то — он не придал этому значения, тут постоянно стреляли. Но потом — позвонил граф де Маранш и сказал такое, отчего Авратакис буквально бегом бросился на место…

Перестрелка, конечно же — давно кончилась, войска ООН прибыли на место, когда все было закончено. Бронетранспортеры перекрывали дорогу, снаружи все выглядело относительно нормально, но это только до тех пор, пока ты не заходил за забор. Здание было буквально избито пулями — живого места не было, пули летели одна к одной. Слева — у пролома в заборе чернел брошенный БТР — его подбили, а нападавшие, отступая его подожгли. На улице — не протолкнуться было от скорых, от запаха гниющей плоти просто мутило…

На воротах стояли охранники посольства, непростые ребята, судя по коротким СИГ[151] вместо штатных ФАМАСов. Они вежливо, но твердо задержали американца, не давая ему пройти внутрь — но Авратакиса не так то просто было задержать. Закончилось все тем, что из сада — на скандал вышел еще один француз, посмотрел на Авратакиса. Это был Эмиль.

— Какого черта вы здесь делаете? — спросил он — это вас не касается. Убирайтесь.

— Ошибаешься, сукин ты сын. Еще как касается.

— Убирайтесь — повторил Эмиль.

— Граф де Маранш иного мнения…

Это произвело такое же действие — как и слово шиболлет на иорданской переправе. Эмиль огляделся по сторонам, потом вышел за забор. Они с американским разведчиком отошли в сторону, что бы не слышали у ворот…

— При чем тут это?

— При том, что мы работаем вместе. При том, что если бы вы с самого начала пошли на сотрудничество — этого бы не было.

— Ага. Расскажите это морским пехотинцам,[152] — Эмиль снова быстро огляделся. — Хорошо, что вам надо?

— Для начала услышать правду. Вы уже достаточно здесь натворили в одиночку, мать вашу. Для начала — Бабаян был здесь?

Эмиль хотел сказать нечто совсем другое, но сказал просто.

— Да.

— Он жив?

— Проклятье, мы не знаем. Он просто исчез. Люди, его прикрывавшие — погибли.

— Я хочу увидеть это место.

Авратакису это нахрен не было нужно, там нечего было смотреть. Просто он отлично знал, как делаются такие дела. В подобных играх — либо ты рулишь ситуацией, либо пляшешь под чужую дудку. А чтобы рулить — надо навязывать свою волю. И сейчас — если этот напыщенный козел пустит го на территорию своего разгромленного объекта, хоть это и нельзя делать — можно сказать, что он рулит ситуацией…

— Хорошо, идемте… — сдался Эмиль.

То-то же.

Авратакис сделал знак — и Мелконян вышел из машины. Бородатый, в блестящих полицейских очках с автоматом Калашникова в руках он напоминал не американского зеленого берета, кем он был, а одного из местных убийц, чрезвычайно вежливых и любезных, вглядывающихся в тебя с интересом тигра, намеревающегося пообедать и сейчас решающего, хватит ли ему вас на обед. Молча — он пристроился к ним сзади, прикрывая их со спины.

Изнутри — здание, которое использовалось французской дипломатической миссией как вспомогательное, выглядело еще ужаснее. Часть здания рухнула, точнее — стены остались, а перекрытия рухнули, образовав настоящее месиво из дерева, кирпича, стекла, остатков мебели и человеческого мяса. Было жарко и пахло ужасно. Спешно пригнанные сюда легионеры из миротворческих сил — разбирали завалы, передавая друг другу кирпичи и обломки, дыша через респираторы. Их товарищи охраняли их, грозно держа наперевес автоматы с примкнутыми штыками… французы не хотели никого подпускать к развалинам, потому что это здание использовалось не только дипломатами, но и разведкой, и наверняка в здании было что-то ценное. А Бейрут был буквально нашпигован агентурой самых разных государств…

Авратакис ковырнул носком битый кирпич, повернулся, увидел пролом в стене, бронетранспортер…

— Кто это был?

— Скорее всего, люди Франжье.

— Просирийская группа христиан — фалангистов?

— Они самые.

— Зачем им это?

— Не знаю…

— Их могли нанять.

— Да запросто.

В Бейруте — как всегда было все непонятно и не конкретно, за исключением одного — смерти. Смерть здесь — была предельно конкретной.