На что советские могли только вздохнуть — связались уже.

Ближе к темноте — пришла машина, довольно новая гэдээровская ИФА, в пустынной раскраске и с бортовым тактическим номером, соответствующим машинам сирийских вооруженных сил. Водила сказал, что опасался выезжать посветлу, потому что израильская авиация не дремлет, и он хорошо знает дорогу, так что шансов улететь в пропасть нет. Он быстро доставит их в Восточный Бейрут — а дальше уж они сами…

Николаю — этот худой, с черными усами араб сразу не понравился, прежде всего, тем, что он избегал смотреть в глаза и говорил излишне нервно. По крайней мере, ему так показалось — хотя это могло объясняться опасностью самого задания. Другой машины у них не было, но перед тем, как лезть в ИФУ — он незаметно показал Савицкому знак опасности — сжатый кулак с большим пальцем вниз, этот знак так же мог обозначать понятия «плохой человек», «плохое место», «дух», «чужой». Савицкий едва заметно кивнул, залезая в кабину. Он говорил по-арабски и мог ввести в заблуждение любой случившийся на дороге блок-пост…

Тронулись…

Николай всякие видел дороги, в Афганистане, в провинции Нангархар — они были не из лучших. Но тут… Узкая, поврежденная взрывами — израильтяне пытались лишить снабжения горные базы-тропа, с одной стороны вроде как кустарник, с другой стороны пропасть метров двадцать или еще круче. Дорога кое-как восстановленная, да еще темень… их машина была снабжена масками на фары… в общем, несмотря на то, что температура по сравнению с дневной резко упала и жить стало можно — Николай вспотел так, как не вспотел во время перехода…

Потом, примерно через час движения — дорога стала получше. Теперь это была нормальная дорога, проложенная по холмистой местности, которая когда-то была асфальтовой, а теперь представляла из себя что-то вроде дороги Кандагар — Кабул. Шли на низкой скорости, километров сорок, во тьме угадывались деревья, развалины, иногда, в остатках света мимо проползали остовы сгоревших и расстрелянных машин. Гражданских машин — техники тут почти не было, дрались не армией, а друг с другом — гражданская война, в общем.

Самир сидел рядом с Николаем — он был по правому борту, а Николай по левому. В горах — он сидел спокойно и даже грыз соленую лепешку, которую они получили от палестинцев в дорогу и разделили на двоих. А вот когда они выехали на более ровную местность — вот тут то Самир и занервничал, все пристальнее всматриваясь во тьму…

— Чи аст? — негромко спросил Николай. Дари не знал никто из палестинцев и почти никто здесь, на арабском востоке — и потому Николай обучил своего напарника простейшим командам и словам на этом языке.

— Сафар на. Сафар на… — попытался объяснить Самир как смог.

Николай похолодел. Дорога нет. Дорога не та.

Этот арабский ублюдок завез их куда-то не туда. И явно не просто так.

Ступая по ногам, Николай прошел вперед и трижды стукнул рукояткой пистолета в стекло кабины. Сигнал опасности. Машина начала притормаживать…

— Хатарнак[143]! — вдруг крикнул Самир.

— Из машины, живо!

Они выпрыгнули из машины — как раз в тот момент, когда откуда-то из темноты заработала зенитная установка…

* * *

Николай выпрыгнул первым, и даже успел вытащить Самира — в этом и проявилась разница между советскими и арабами. Советский — до последнего будет бороться за свою жизнь — араб скажет «Иншалла» (так угодно Аллаху), даже если ему будут резать глотку. В пятидесятых, когда русские учили египтян пилотировать тяжелые бомбардировщики — русский советник в одиночку запустил оба отказавших двигателя, в то время как весь экипаж усиленно молился Аллаху…

Они даже успели вытолкнуть тюк со снаряжением, откатились на обочину — ровно в тот момент, когда наводчик скорректировал прицел — и алая струя трассеров угодила аккурат в кузов машины. Спасся ли кто еще, спасся ли Савицкий, они этого не знали.

Внезапно Николай понял, что кроме ИФЫ работает еще один двигатель, двигатель машины, которая идет за ними по дороге. Его то, наверное, и услышал Самир, чтобы подать сигнал тревоги.

Загребая руками пыль и мелкие камни — они сползли с дороги — как раз в тот момент, когда мимо них прогрохотал колесный бронетранспортер. Горящая Ифа еще продолжала катиться по дороге, замедляясь, ветер рвал клочья оранжево — алого, с черными прожилками огня.

Ублюдки…

Николай повернулся на бок, расстегивая самодельный чехол снайперской винтовки. Глушитель и ночной прицел на ней уже были установлены, патрон в патронник дослан вопреки всяким правилам. В Афгане за это дрючили безбожно, несчастных случаев было полно, за каждым следовали оргвыводы — но Николаю на это было плевать. Своя жизнь дороже…

Магазин отработанным движением встал на свое место. Глушитель не заглушит выстрел полностью — но вспышки не будет. Совсем.

Он увидел ублюдков. Метров четыреста… намного ближе, чем он ожидал. Какая-то машина с зениткой в кузове, черные холмы голов в касках на фоне более светлого звездного неба. Дисциплинированные — он насчитал троих в кузове, но ни один не стрелял. Работала только зенитка…

— Ла тешут[144] — сказал Николай почему-то шепотом. Это была одна из немногих фраз на арабском, которая засела в голове.

За спиной — с грохотом прокатился старый, советский сто пятьдесят второй БТР.

Ага… машина с зениткой тронулась навстречу… остановилась…

Дальше — произошло что-то совсем непонятное.

Зенитная установка — снова ударила, на сей раз по бронетранспортеру, и не попала — трасса прошла мимо. С бронетранспортера — ответил станковый пулемет и два или три автомата. Бойцы даже не попытались спешиться, а водитель бронетранспортера — еще и снизил скорость. Бронетранспортер почти поравнялся с горящей советской машиной — и очередная трасса распорола его бок. Николай прицелился.

Так и есть. КПВТшная спарка, ЗГУ-2.

Первым — получил пулю в голову стрелок на спарке, он сидел на сидении — его видно было хорошо. Вторая пуля отбросила второго ублюдка, третья прошла мимо, четвертая сняла последнего из тех, кто был в кузове. Водитель так ничего и не понял — пока Николай не высадил остатки того, что было в магазине по кабине. Машина прокатилась еще немного и остановилась…

— Рафик…

— Заткнись.

Николай был уверен, что где-то на подстраховке есть снайпер. Не может не быть снайпера, эти ублюдки вряд ли доверят дело одному зенитчику. Надо было лишь выждать… не подставиться под пулю и выследить ублюдка.

Николай ждал и дождался. Уцелевшие в бронетранспортере сирийские солдаты занимали позиции, стреляли в сторону зенитки, не понимая, что она уже выведена из строя — а Николай просто ждал, наблюдая невооруженным глазом. И дождался. В темноте — сверкнула вспышка, кто-то бил по солдатам из бронетранспортера из АК-74, он узнал вспышку. Когда выстрел повторился — он спустил курок…