Авратакис не сказал, каким именно образом достигнута договоренность о его освобождении. Полтора миллиона долларов США наличными, крупными, но бывшими в обороте купюрами, не одной и той же серии. Небольшая помощь бывшего зеленого берета, армянина по национальности и местной армянской общины — и вуаля, заложник освобожден. Озвучивать это — было ни в коем случае нельзя, если это дойдет до Вашингтона — начнется страшный скандал. Причем бить будут с двух сторон. Конгрессмены ударят по нему, потому что он заплатил полтора миллиона долларов за освобождение какого-то армянина, даже не гражданина США, пусть сколько угодно полезного. А ЦРУ — обрушится на него подобно тонне кирпичей, потому что одной этой операцией он показал всю бессмысленность содержания за счет налогоплательщиков огромного аппарата в Лэнгли, который уже не помещался в основном здании, и для которого строили большой пристрой. Американских заложников — не могли освободить в течение нескольких лет, великая страна испытывала непередаваемое унижение, о того, что ей вертит кучка завшивленных, бородатых ублюдков. А он — решил проблему с освобождением за несколько часов…

— … просто он не может это сделать, не потеряв авторитет и не нажив кровных врагов. За основу принят следующий план операции: вы высаживаетесь в безопасном районе с лодок, там вас ждут четыре автомобиля повышенной проходимости. На них — вы добираетесь до Шекаа, последнюю милю преодолеваете пешком, скрытно. Люди Франжье — начнут транспортировку объекта и вы будете об этом знать. Вы откроете по ним огонь из засады и уничтожите их, объект должен быть живыми, желательно — неповрежденным. С ним — вы отступаете к машинам и дальше — к вертолетной площадке, где вас заберут вертолеты. Вопросы.

— Вопросов много — сказал морской котик — например, а что если эти уроды просто решили пополнить свою коллекцию американских заложников в долине Бекаа. И что если они захотят получить деньги, а заложника оставить при себе.

— Полтора миллиона долларов с одной стороны — сказал Авратакис — и главный калибр Нью-Джерси с другой. Эти парни знают, что американцы не понимают шуток — и вовсе не хотели бы шутить. Кроме того, местная община… одной из небольших национальностей так же крайне заинтересована в освобождении объекта… а это не те люди, с которыми следовало бы шутить.

— План Б?

— Отступление к воде, где вас подберут резиновые лодки. Под прикрытием вертолетов с ВАСПа. Но лучше до этого не доводить…

Война в Ливане, то вяло тлеющая, то вспыхивающая вновь — не была похожа ни на одну из ранее происходивших гражданских войн. Что гражданская война в США, что гражданская война в Советском союзе — все это было тяжелейшей трагедией, но в то же время — имело свой конец, вполне определенный — победа одной из сторон. В Ливане ни про какую определенность теперь не могло быть и речи. Начавшись как трагедия, с вполне определенными сторонами в игре, как война христианской Фаланги против мусульман и палестинцев — теперь война превратилась в фарс, в пародию на себя саму. Победа вызвала не торжество, а раскол в стане победителей, которые тотчас же начинали воевать друг с другом, перемирие — было лишь способом перегруппироваться и пополнить силы. Христиане раскололись на смертельно враждующие друг с другом фракции Жмаэля и Франжье, мусульмане тоже раскололись на просирийских и антисирийских, палестинцы и вовсе раскололись на несколько фракций. Коммунисты, просирийская фракция, проиракская фракция, националисты Арафата. Единство было забыто, цели, ради чего все начиналось — отброшены, большей частью война теперь шла за контроль над важными промышленными объектами, дорогами и городами. Захватив какой-нибудь город, освободители начинали взимать дань, превращаясь из освободителей в оккупантов, которым будут стрелять в спину как только придут другие «освободители».

Цементный завод в Шекка, небольшой по любым меркам — в Ливане считался стратегическим объектом. Потому что если кто-то что-то строил — другие считали долгом это разрушить, хотя бы из зависти. И делали это. Так что тот, кто контролировал производство строительных материалов — по любым меркам считался богатым человеком. А этот завод контролировал Антуан (Тони) Франжье, лидер просирийской христианской милиции Марада.

В это ранее утро в держащиеся на честном слове ворота завода — совершенно неожиданно для всех въехала кавалькада машин. Несколько внедорожников — в основном новые Тойоты восьмидесятой серии, удлиненный бронированный до предела Мерседес германской фирмы TRASCO, два грузовика с солдатами из сирийской части особого назначения — любезный подарок президента Башара Асада. Только так теперь передвигался по родной земле Тони Франжье, негласный лидер христианской общины Ливана, ставший им после гибели президента Башира Амина, пробывшего президентом страны всего сорок два дня. Многие христиане тайно винили в смерти легендарного Амина его злейшего врага Франжье и сам Антуан Франжье знал, что его шансы умереть в постели практически равны нулю. Но он цеплялся за жизнь озверело и отчаянно, в любой момент готовый проложить себе путь градом пуль и ракетных снарядов. Он считал, что еще не все кончено.

Охрана разбежалась по территории завода, снайперы заняли позиции на крышах, стволы крупнокалиберных пулеметов уставились во все стороны, готовы изрыгнуть огонь. Прикрываемый самыми близкими из родственников — Тони Франьже, глава Марады прошел в небольшое, многократно подлатанное после попадания мин и ракет здание заводоуправления, в котором он появлялся очень редко. Бежавший ночью из Бейрута после получения плохих вестей, он собирался осесть в долине Бекаа, либо даже переправиться в Ливан. Но перед этим — он должен был кое с кем кое-что выяснить. Передать черную метку, так сказать…

Спецназ Морфлота США высадился в Бейруте довольно просто — ночью, к бейрутскому пляжу, на котором давно не было никаких отдыхающих, зато в изобилии хватало колючей проволоки — одна за другой подошли четыре небольшие надувные резиновые лодки. В каждой из них было по шесть спецназовцев со снаряжением, сами лодки были рассчитаны на восьмерых, но седьмым в каждой лодке был рулевой, который должен был привести лодки назад на Васп, а восьмым — прикрывавший его морской пехотинец, у каждого из которых был пулемет М60 на случай, если высадка пойдет неважно и придется отступать под огнем. Так не раз и не два — в этот город приходил израильтяне, чтобы нанести быстрый, смертоносный удар и отступить обратно на воду. Местные полевые командиры привыкли бояться атак с пляжа и могли оставить прикрытие. На этот случай — четыре пулемета будут очень даже кстати.

Было ветрено. Ветер гнал воду к берегу, волнение было около трех баллов — почти предельное для высадки таким способом. Маленькие резиновые калоши то показывались на гребне волны, то скатывались вниз, в хвосте каждой из них горел тусклый, красный фонарь с рефлектором, чтобы рулевые в каждой лодке могли найти друг друга в бурном море. Пряж надвигался — черный, страшный, с мотками ржавой колючей проволоки и развалинами небольших кафе и прокатных станции…

Головная лодка, подталкиваемая волною — легла на песок. Спецназовцы напряженно молчали, сидевший на корме pointman — наводчик, это слово тюлени позаимствовали у снайперов — снял водонепроницаемый чехол со своих очков ночного видения, таких же, как у вертолетчиков и напряженно вглядывался во тьму. В руках у него было длинное, тяжелое и смертоносное ружье Ремингтон-7188, переделанное специалистами из морского центра вооружений в Крейне, Индиана, и оснащенное насадкой «утиный хвост». Такая насадка формировала сноп дроби так, что дробовая осыпь ложилась по горизонтали, чем по вертикали. В магазине дожидались своего часа патроны с дробью 00 и каждый выстрел из этого ружья был как автоматная очередь[156]…