Тем не менее Объединенный комитет начальников штабов продолжал непоколебимо верить в эффективность воздушной войны. В служебной записке от 16 июня 1967 г. председатель комитета генерал Эрл Уилер почти что в духе доктора Стрейнджлава призвал интенсифицировать удары по Ханою и Хайфону: «Существует вероятность того, что это может возыметь решающий эффект… Хотя я не могу назвать себя экспертом по внутреннему и мировому общественному мнению, я считаю, что только более, а не менее решительные действия приведут к росту поддержки со всех сторон, за исключением только коммунистов, которых мы заставим уважать нашу силу. Я не считаю, что это повлечет за собой серьезные риски… 123 боевых вылета… стоят всех гуманитарных издержек, даже если они уменьшат потери союзников в ЮВ всего на 1 %. Другими словами, воздушная кампания окупится в человеческих жизнях, если она позволит добиться разницы между потенциальной и реальной инфильтрацией [с Севера на Юг] всего в 1,6 %, и в долларах, если эта разница составит 2,1 %»[704].

Но задолго до завершения «Раскатов грома», в конце зимы 1968 г., удручающие результаты кампании спровоцировали экстраординарный акт публичного «отречения и вероотступничества» со стороны ключевой политической фигуры: 29 февраля Роберт Макнамара ушел с поста министра обороны. Незадолго до этого в частном разговоре за завтраком он в эмоциональных выражениях пожаловался на «сокрушительную бесполезность» бомбардировок. Как и ряд других военачальников, более просвещенных, чем Эрл Уилер, он осознал, что победа в воздушной войне, если таковая вообще возможна, может быть достигнута только посредством разрушений и жертв в масштабах, абсолютно несовместимых с ценностями Соединенных Штатов.

Желание Линдона Джонсона продемонстрировать во Вьетнаме силу и решимость подрывалось его собственной неуверенностью и страхами: он не хотел, чтобы война негативно отразилась на его программе строительства Великого общества, боялся спровоцировать советское или китайское военное вмешательство, опасался лишиться поддержки союзников или, по крайней мере, их молчаливого согласия с военными усилиями США в Индокитае, тревожился за настроения избирателей внутри страны и за имидж США на международной арене. Президент предпочитал не признавать горькую истину, что волю врага невозможно сломить деликатными бомбардировками. С другой стороны, потребности коммунистов были настолько малы, что даже гораздо более интенсивная воздушная кампания, за которую ратовал Объединенный комитет начальников штабов, вряд ли привела бы к другому исходу. Наконец, в разгар китайско-советской конфронтации в конце 1960-х гг. ни одна из двух крупных коммунистических держав не пошла бы на то, чтобы бросить своего союзника на произвол судьбы, даже если бы американская авиация не оставила от Северного Вьетнама камня на камне, или, вернее говоря, тростника на бамбуке.

В 1967 г. две войны одновременно набирали обороты: первая — война во Вьетнаме; вторая, не менее ожесточенная, — война за прекращение этой войны. На телеканале CBS вышло новое юмористическое шоу «Час комедии с братьями Смазерс», чья сатира на острые политические и общественные темы, впрочем довольно мягкая по меркам XXI в., мгновенно сделала его зрительским хитом. Жаркие споры вызвало приглашение на шоу популярного фолк-певца Питера Сигера, активиста антивоенного движения, который исполнил в эфире бравую солдатскую песню с рефреном: «Мы в грязи непролазной по пояс, а наш дурень орет: „Вперед!“». В песне якобы рассказывалось о военных маневрах в штате Луизиана в 1941 г., но ни у кого из телезрителей не возникло сомнений, что в действительности она посвящена войне во Вьетнаме, а тем самым «дурнем» был президент Линдон Джонсон.

Весной 1967 г. протесты против американского вмешательства во Вьетнаме переросли в массовое антивоенное движение, которое тесно переплеталось, хотя, разумеется, этим не ограничиваясь, с движением хиппи с его идеологией бунтарства, сексуальной свободы и наркотиков. Как выразился один из лидеров хиппи Джерри Рубин, «это война между молодым и старым поколением, которое правит этой страной». Против войны во Вьетнаме открыто выступали многие звезды и известные фигуры в области политики, науки и культуры: члены семейства Кеннеди и приближенные к ним, включая Дж. К. Гэлбрейта и Артура Шлезингера, физик Альберт Баэз и певец Боб Дилан, писатель Норман Мейлер и актриса Джейн Фонда, педиатр Бенджамин Спок и философ Бертран Рассел, а также лидеры партий левого толка и движения за гражданские права чернокожих. В августе 1967 г. Мартин Лютер Кинг с грустью констатировал: «Наши надежды стать Великим обществом расстреляны на полях сражений во Вьетнаме».

В апреле, на сенатских слушаниях по утверждению Эллсворта Бункера в должности посла США в Сайгоне вместо Генри Кэбота Лоджа, Бункер — убеленный сединами дипломат — в очередной раз заявил, что цель американских военных усилий — сильный, жизнеспособный и свободный Южный Вьетнам. В ответ на это сенатор Фулбрайт спросил: «Стоит ли право на самоопределение 15 млн вьетнамцев того ущерба, который война наносит нашей стране?» С каждым месяцем пламя антивоенных протестов разгоралось все сильнее: в октябре в Вашингтоне собралось 50 000 протестующих — для охраны Пентагона пришлось задействовать 10 000 военнослужащих. Сенатор Эдвард Кеннеди сказал: «Ни одна великая нация не может утверждать, что воюет за свободу и демократию другого народа, если… это сопровождается разрушением страны, в которой живет этот народ, и образа его жизни».

Противостояние все глубже раскалывало американское общество. Сторонники войны считали себя патриотами и врагами коммунизма. Газета The New York Times опубликовала резкое заявление раввина-реформиста, недавно вернувшегося из Вьетнама, который обвинил критиков администрации США в том, что они «только способствуют затягиванию войны… и играют на руку ястребам в Ханое, представляя США агрессором, а Вьетконг и Северный Вьетнам — невинными жертвами»[705]. Карл Макинтайр, основатель Библейской пресвитерианской церкви, объявил войну «праведным и святым делом», а популярный проповедник-евангелист Билли Джеймс Харгис утверждал, что американцы сражаются за «свободу… и безопасность Соединенных Штатов». Редакторы еженедельного протестантского журнала Christianity Today призывали к усилению бомбардировок.

Радикализировалось и антивоенное движение на противоположном конце спектра. Многие американцы осуждали войну во Вьетнаме, которую вела их страна, но при этом признавали тоталитарный и бесчеловечный характер Ханойского режима. Однако находилось немало и таких, кто представлял вьетнамских коммунистов как борцов за правое дело, а собственного президента — как олицетворение зла и беззакония, скандируя слоганы типа «Эй, эй, Эл-Би-Джей, сколько ты убил сегодня детей?». Выступая перед студентами, Фрэнк Скоттон с тревогой обнаружил, что те искренне убеждены в легитимности борьбы за дело Хо Ши Мина, которую ведут коммунисты: «Когда я попытался это опровергнуть, они смотрели на меня с таким недоумением, словно я говорил им о высшей математике»[706]. Председатель Объединенного комитета начальников штабов был шокирован словами одного из противников войны, который, комментируя сообщения о пытках американских военнопленных, заявил, что пилоты сами виноваты в этом, поскольку согласились бомбить Вьетнам.