— Да, в одиночку такие контакты в наше время устанавливать очень трудно, и они весьма ненадежны, — сказала графиня. — Но если над ними работает достаточно много искушенных в магии людей и расстояния не слишком велики…

— Наверное, это «много людей» и провалило все дело, — ответил принц.

— А может, шпион был в самом посольстве. Так или иначе, мы угодили в тщательно спланированную ловушку. Через четыре дня после того, как мы разделились, на нас ночью напали солдаты в тургунайском облачении. Они атаковали исключительно тирлондцев, и те, естественно, решили, что Тургунай нарушил договор. И вступили в бой с тургунайской частью эскорта. Нападавшим оставалось лишь добить выживших… Эти ублюдки уничтожили всех, — в голосе принца, до сих пор рассказывавшего спокойно, прорвалась ненависть. — Не только солдат. Доктора Валдерна, доктора Броухальта… В живых оставили только меня и Рандавани. Мы были нужны им, чтобы открыть дорогу в Зурбестан.

Хурданистанцы — впрочем, тогда пленники еще не ведали, что их захватили хурданистанцы — знали, что западный принц необходим, чтобы преодолеть окружающее Зурбестан заклятье. Но принц был лишь ключом; нужен был тот, кто знает, как вставить ключ в замок, и это был Рандавани. Об этом Артен узнал лишь недавно; в плену его и тургунайца, как и полагал Эйрих, содержали раздельно, и принц долго не мог понять, чего же добиваются его тюремщики. Обращение было довольно сносным — кормили прилично (не на уровне тирлондского дворца, конечно, но на уровне походной кухни, к которой Артен успел привыкнуть за время пути), не издевались и вообще не трогали — однако все то время, что принц просидел в каземате башни, он был прикован цепью (хотя и длинной) за ногу к кольцу в стене. Цепь, впрочем, была сущей ерундой по сравнению с невозможностью читать и писать, в результате чего Артен чуть с ума не сошел от скуки; но, как поспешил он заметить Элине, в заточении у него появилось несколько интересных идей, которые ему не терпится проверить в лаборатории. Лишь в последние месяцы тюремщики стали досаждать ему требованиями провести их в Зурбестан. Артен всякий раз чистосердечно отвечал, что не знает туда дороги, и ему верили — ничего удивительного, откуда западный принц, никогда не бывавший в этих краях, мог ее знать? — но через некоторое время начинали приставать опять, грозя применить силу при неповиновении. Очевидно, на него просто давили психологически, чтобы он был готов беспрекословно выполнить то, что от него потребуется, когда придет время. Принц догадывался, что время это не приходит из-за заваленных снегом перевалов (и однажды один из тюремщиков обмолвился, подтвердив эту догадку), но в последнее время, видя все большее нетерпение врагов, понял, что эта причина уже неактуальна и что другим фактором может быть, по всей видимости, лишь до сих пор не сломленное сопротивление Рандавани. Удивляясь и восхищаясь стойкостью старика, Артен, однако, каждый день с трепетом ждал, что тот не выдержит, и мог лишь надеяться, что помощь Элины подоспеет раньше. И вот, наконец, она связалась с ним в последний раз и велела сказать тюремщикам, что он может добиться согласия Рандавани…

— Честно говоря, я до последнего момента не был уверен, что эти магические сеансы связи — не игра моего воображения, — признался Артен. — Пришлось рисковать.

— Мне тоже, — хмыкнула Элина.

— Да, кузина, конечно же, я благодарен вам… я даже не могу выразить, как. Для этого нужно быть поэтом, а не ученым, — смущенно усмехнулся принц.

— Но знаете… теперь, когда все кончилось… вы только не обижайтесь, но я хотел бы… попросить у вас назад свои волосы. Вы понимаете, не слишком приятно, когда кто-то может следить за тобой и вторгаться в твои мысли… даже если этот кто-то — вы.

— Да, принц. Я понимаю, — она сняла с шеи и протянула ему медальон, с которым не расставалась все эти месяцы. Артен нащупал пружинку и нажал ее. Порыв ночного ветра подхватил срезанные волосы и унес их в темноту. — А вы полагаете, что все уже кончилось? — разочарованно спросила Элина.

— В смысле?

— Вы намерены теперь вернуться в Тирлонд?

— Элина, за кого вы меня принимаете? Разумеется, теперь мы доведем дело до конца и все вместе отправимся в Зурбестан!

Самым интересным предметом, найденным при обыске, оказался золотой знак орла на волке, обнаруженный в палатке командира — он играл ту же роль, что и золотая пайцза во владениях хана Курибая, то есть должен был, по крайней мере теоретически, обеспечить безусловное содействие экспедиции со стороны любого подданного хурданистанского шаха. Поэтому денег в отряде практически не было — все, что могло понадобиться, его члены имели право реквизировать просто так, а если жителям какого-нибудь дикого кишлака золотой шахский знак показался бы недостаточно убедительным, их убедили бы стальные сабли. Впрочем, то был лишь крайний вариант — как уже упоминалось, хурданистанцы придавали не меньшее значение секретности, чем тургунайцы, и стремились избегать всяких встреч с посторонними. Посему отряд был основательно снаряжен для дальнего похода. Помимо походной утвари и припасов, победителям достались доспехи и оружие.

Элина и Эйрих, наконец, смогли умыться и смыть с себя кровь из меха с водой. Графиню мало волновал дележ трофеев, а вот Эйриху стоило определенного труда убедить горцев не жадничать и отказаться от идеи пригнать в родной кишлак всех лошадей, груженых всем добытым добром. Узнав об участи столь важного отряда, власти Хурданистана вполне могли бы направить солдат с обыском в близлежащие селения, и тогда подобные находки сослужили бы очень скверную службу всему кишлаку. Поэтому ограничились тем, что выбрали себе коней, оружие, теплую одежду и кое-что из съестных припасов. Элина немного пофехтовала с Эйрихом на хурданистанских саблях и пришла к выводу, что прямой обоюдоострый цаньский меч нравится ей больше; таким же оказалось и предпочтение Эйриха.

Меж тем уже брезжил рассвет, окрашивая холодные снеговые шапки вершин в теплые розовые тона. Несмотря на то, что освободители провели без сна всю ночь, да и пленники в последние две ночи не имели возможности выспаться, отдыхать было некогда — следовало покинуть разгромленный лагерь как можно скорее. Шестеро всадников выехали на запад по той самой дороге, которая привела к месту гибели хурданистанский отряд. Ехавший впереди Шамхас исполнял роль головного дозора, а Ханды — хвостового.

Прошло немногим более получаса, прежде чем на покинутом месте боя появился первый шакал. День для него определенно начинался удачно.

В пути разговаривали мало; дальнейшие планы решено было обсудить потом, в спокойной обстановке, когда все отдохнут. Даже Элина не стала кратко пересказывать Артену историю своих приключений, так как хотела позже насладиться подробным рассказом; принц же слишком хотел спать и не настаивал. Вечером наконец добрались до кишлака.

Жители радостно приветствовали земляков и гостей и с интересом рассматривали бывших пленников. От внимания Элины не укрылось, что Йолленгел, хотя и тоже разглядывает освобожденных, старается при этом не попадаться им на глаза. Тем не менее было очевидно, что представить их друг другу все же надо; графине пришлось ограничиться фразой «это Йолленгел, мы спасли его в луситских лесах от тамошних варваров». В другое время Артена бы такое объяснение не устроило — он, как минимум, поинтересовался бы, лусит ли сам Йолленгел и почему его хотели убить — но сейчас принц чувствовал себя слишком уставшим и, произнеся по-тарвилонски «рад познакомиться, Йолленгел», просто пожал эльфу руку. На востоке обычай рукопожатия не был распространен, поэтому Рандавани и Йолленгел учтиво раскланялись, обменявшись при этом одинаково пронзительными взглядами, после чего, как заметила Элина, эльф стал еще более старательно отодвигаться на задний план.