что осталось от прежней жизни Рантара. А теперь не было и Фило. Его место занял Валентин. Больше не стоило цепляться за прошлое. Хватит изображать из себя другого человека, от Рантара все равно ничего не осталось. Пора признаться себе.

– Я Рантар Два Топора, – зашептал он себе.

Глава 25

Охотники на героев

Безмятежность реки убаюкивала Викторию, как материнское пение. Под ветвями ивы хотелось провести всю оставшуюся жизнь. Зима вступила в свои права, но холод вокруг не смущал. Просто сидеть, вдыхать свежий воздух – вот настоящая благодать. Никто не атакует, не пытается убить ее. А отдых Виктории был очень нужен. Она чувствовала себя стертой, как старая шестерня. И немножко довольной. Наверное, даже радостной.

Феликс назвал ее королевской изобретательницей. И она вспомнила свою жизнь. Нет, не все, конечно. Но на нее обрушился целый шквал воспоминаний. Образы, которые раньше были туманом, превратились в нечто конкретное. То, что почти можно было потрогать, осмотреть с разных сторон. И пусть многие из этих воспоминаний ей не нравились, но это были ее воспоминания и это была она. Настоящая она, а не безумные личности, терзающие тело и разум. Теперь за ней даже никто не гнался. Кошмар последних недель наконец-то остался позади. Даже их маленькая импровизированная палатка прямо на повозке казалась королевской резиденцией. Антар лежал в ней, наблюдая за рекой.

Но каждый раз, когда Викторию охватывала радость, взгляд натыкался на грузную фигуру воина, и теплые чувства стыдливо прятались где-то на задворках сознания.

– Он говорил с тобой? – тихо спросила Виктория, подсаживаясь к Имве.

– Нэт. Только смотреть на воду. Навнат говорить, он сидеть так с ночи.

– Он справится. У него есть хороший друг.

– Я не знать, как помочь. Он слабеть на глазах. Не хотеть помочь.

– Потребуется время. Внутри он не так силен, как ты.

Имва взглянул на Викторию и тут же опустил глаза. За последнее время он сильно изменился. Дело было не в куче ран и синяков. Он не сдавался, когда у остальных опускались руки, боролся за тех людей, кто были для него чужими. Одолел самого Феликса в бою, позволил им сбежать от Валентина, а заговорить с ней не решался.

– Прости, – сказал Имва, боясь поднять глаза. – Я обещать помочь со старик. Ты просить не делать, а я…

– Все хорошо, – Виктория положила свою ладонь на его руку и ощутила дрожь. – Тебе не за что извиняться. Я бы поступила так же.

Она была почти уверена в своих словах. Хотелось бы найти иной способ, но раз им грозила смертельная опасность, то почему не прибегнуть к вызову колдуна, которому убийства в радость? Должна же быть какая-то польза от ее одержимости.

– Ты не сердиться?

– Нет. Ты сделал все правильно. Теперь осталось еще кое-что. Мы не можем так оставить Антара.

– Нэт.

– Пойдем, у меня появилась идея.

Виктория взяла Имву под руку, и он неловко пошел следом, слегка покраснев. Все-таки он был ужасно милым.

– Нам надо поговорить, – она решила взять разговор на себя, хоть это и не была ее сильная сторона.

Антар не повернул головы. Раны, полученные в бою, были серьезные, даже сидеть он мог с трудом. Антар не повернулся к ней, продолжая рассматривать слой тонкого льда на реке. Но она и не ожидала, что разговор окажется простым. Он и так молчал со вчерашнего дня.

– Антар?

– Не называй меня так.

Виктория осеклась. Ладно, не хочет, не надо, она сделала для себя пометку.

– Почему вы еще здесь? Мы перерезали гарнизон и убили командующего армией. Главного командующего. Королева спустит на нас все королевство. И Севарию, и Истрию. Заглянет под каждый камень, чтобы найти нас.

– Мы уйдем, но только вместе. Так будет проще что-то придумать. И справиться с проблемами.

– Вместе? Чтобы стать идеальной мишенью?

– Ты боишься встретиться с ним, да?

– Да… нет. Я… уже не знаю, чего хочу. Раньше думал, что знаю. Теперь нет.

– Тогда, мне кажется, мы можем помочь.

Впервые Антар скосил на Викторию свой взгляд. Хорошее начало. Надо было приложить еще усилие, только равномерно распределить нагрузку. Нельзя, чтобы он решил, будто она давит.

– Ты ведь сидишь тут и думаешь, как ее убить, правда? Или даже его? – Имва хотел что-то вставить, но Виктория сильно сжала его руку – пусть помолчит. – Не терплю драм. Что может быть глупее этой сцены? Такие любят в театрах показывать.

– По-твоему, я кривляюсь?

– Нет, конечно, но зачем биться головой о стену, если есть дверь? В общем, я кое-что вспомнила. Перед тобой не просто человек. Я первая из королевских изобретателей. Также известная, как Мафенас Гармский. Да, имя ужасное. Но все эти вещи – пушки, ключи-монолиты – мои творения. Доротея прятала меня ото всех, показывала подставного мужика, а я должна была придумывать все новые и новые вещи. Я помню… помню, – Виктория остановилась, пытаясь вернуться в мыслях к вспышке света, что чуть не ослепила ее. – Помню устройство. Доротея очень хотела увидеть его в деле.

– И? – Рантар слегка повернулся к ней.

– Не все воспоминания еще вернулись, но я помню, что это была машина для… оживления мертвых.

– Святые имена! Так вот почему…

– Да, эти люди в моей голове – все это не совпадение. Там был взрыв. Что-то пошло у меня не по плану. Не помню, как очутилась под завалами и как выбралась оттуда. Возможно, очнулась уже не я. Поэтому меня никто и не нашел.

Виктория говорила быстро, отвечая мгновенной смене образов у себя в голове. Антар и Имва молча смотрели на нее, каждый со своим выражением на лице. Даже суровый день будто успокоился, ожидая, что еще она скажет. Она выплевывала слова залпом, пришлось на секунду взять перерыв, чтобы вздохнуть.

– Не понимаю, как это связано с Фило, – буркнул Рантар.

– Доротея создавала жуткие устройства с моей помощью. Со мной что-то случилось, я потеряла память, и в меня вселились эти… люди. Ты тоже потерял память, тебя очаровали. Но теперь я многое вспоминаю, и ты избавился от наваждения. Твоего сына тоже еще можно спасти. Он стал такой же жертвой, как мы. Все еще можно исправить!

Антар снова повернулся к реке, и как всегда по его лицу нельзя было сказать ровным счетом ничего. Сердце колотилось так, будто Виктория уходила от погони. Она пыталась разглядеть в нем мельчайший намек, тень, которая скажет, о чем он думает. Так, будто он собирался оглашать какой-то приговор.

– Надежда похожа на эту реку. Ты смотришь на нее,