— Напротив. Может быть, впервые за много лет я отбрасываю мужское безумие, — Скарлетт взяла графинчик с бренди и плеснула оттуда себе в чай, — Я знаю, леди не добавляют бренди в чай. Но, честно говоря, Розмари, мне теперь совершенно все равно, что пристало делать леди, а что нет.

— Скарлетт, я чувствую себя так, будто сижу в карете, а лошади понесли. Расскажи мне, что ты задумала. Пожалуйста! Прошу тебя!

И Скарлетт рассказала.

С утра в понедельник Дилси нагрела воды и устроила им купание на кухне — сначала Скарлетт, потом Розмари, пока Скарлетт вытиралась и сушила волосы. Грязь от полевых работ сделала воду темной. Мамушка наглаживала нижние юбки, пока они сидели рядышком, завернутые в полотенца, а Дилси заплетала и укладывала им волосы.

В душе Мамушки боролись неприязнь к тому, что Скарлетт собиралась делать, и радость от преображения молодых женщин.

Всех мужчин временно изгнали из дома, и леди принялись перебирать сундуки Скарлетт в поисках наиболее подходящих нарядов. Когда она развернула розовое муаровое платье, оттуда на пол вылетела квитанция: «Мадам Фрер, Бурбон-стрит».

— О, — воскликнула Скарлетт, — Ретт купил его в Новом Орлеане.

Она приложила платье к Розмари.

— Очень тебе идет и подчеркивает цвет лица.

— Но лиф? Скарлетт, я не наделена такими формами…

— Ничего, Дилси ушьет немного. — Скарлетт хихикнула. — Ретт не рассказывал тебе, как мы посещали пресловутый бал квартеронок?

Пока дамы прихорашивались и наряжались, Порк взнуздал двух самых красивых верховых лошадей Тары. Он растер их, продернул им гриву и подровнял хвост, прежде чем завести между двух слег и препоручить заботам Присси.

В упряжной отыскал два пыльных дамских седла и с благоговением отряхнул то, что поменьше.

— Миссис Эллен, — сказал Порк. — Да, все переменилось в Таре, и не к лучшему.

Заплетая гривы и хвосты лошадям, Присси без умолку болтала:

— Они будут просто красавицы, верно? А что, мисс Скарлетт и мисс Розмари собираются на барбекю? Судя по тому, как они нарядились, наверное, так и есть. Мы тоже поедем или нет? — Отойдя на шаг, она полюбовалась своей работой, — Надо бы еще ленточки вплести в гриву и хвост. Порк, как думаешь, какого цвета?

— Для мисс Скарлетт — зеленого, — авторитетно изрек тот в ответ.

Рынок Джонсборо одной стеной примыкал к бойне, а другой — к складу хлопка Макайвера. Во время жатвы здесь проходили аукционы хлопка, и круглый год фермеры округа Клейтон привозили сюда скот. Загоны и навесы упирались в железную дорогу. Животные, которых пригоняли на продажу, проходили через южные ворота; там их взвешивали, пересчитывали и помещали в загоны, откуда по широким проходам переводили на круг для продажи в сотню футов диаметром, обнесенный прочной дубовой оградой, и захлопывали за ними ворота. В базарные дни на этой ограде рассаживались негры, в то время как белые устраивались с относительным удобством на открытых деревянных трибунах. Под ними, в торговой конторе, две угрюмые женщины принимали платежи, исчисляли продажную комиссию и выдавали квитанцию, по которой купивший лот мог забрать своих животных. Возле торговой конторы цветная женщина продавала ветчину в нарезку и кукурузный хлеб; из уважения перед баптистами большую оплетенную бутыль самогона она держала под прилавком.

Отовсюду неслись мычание, рев, визг, блеяние, ржание и клохтанье всякой живности: коров, лошадей, мулов, свиней, гусей, уток и кур.

Утром того понедельника под ногами хрустела высохшая трава и все вокруг покрывала красная пыль — и скот, и ограды, и помост. Даже поля шляп у мужчин покраснели от пыли. Пыль пахла высохшим навозом.

Оптовые покупатели, делающие закупки для боен Атланты, красовались в светлых льняных костюмах и галстуках, заколотых золотыми булавками. Однако большую часть публики составляли бедняки, которые привели на продажу одну свинью или молочную корову, еще вполне годную для дойки. Некоторые из мужчин были босы.

К часу дня рынок весь гудел. Скот уже перевели на продажный круг, аукционер нараспев поднимал цену, а в воздухе красноватым туманом повисла пыль.

Когда появились две леди, удивленные фермеры начали толкать друг друга в бок. Один простак даже потер глаза и присвистнул: «Вот это да!»

Шелковые зонтики с оборками защищали нежный цвет лица дам, перчатки до локтя — их нежные ручки.

Розмари мило улыбнулась: «О, благодарю, сэр».

Молодой фермер, открывший им ворота, никогда не слыхал голоса милее.

Они являли собой совершенную женственность — леди, каким никогда не стать женам обычных фермеров, изношенным каждодневным трудом и частыми родами. Вне всякого сомнения, на них не было ни пылинки. Взор леди скользил, не замечая, по мужчине, который бил больную корову, заставляя ее подняться на ноги, по предназначенным мяснику трехдневным телятам, которые жалобно мычали, отнятые у матери, по работнику, кнутом загоняющему быка в загон. Леди ни на что не обращали внимания, слишком изысканные, чтобы замечать повседневную грязь. Мужчины снимали шляпы и улыбались при их приближении.

Один из них, в прежние времена служивший у Тарлкнов управляющим, поприветствовал: «Доброе утро, мисс Скарлетт», на что та по-королевски кивнула.

Новость о прибытии леди вскоре облетела весь рынок и народ потянулся к месту проведения аукциона — с ложи на продажу выставили особо ценного коня или быка. Гуртовщики, осматривавшие копыта ослицы, отпустили ее, а негры, кормившие свиней, побросали ведра на землю.

На трибунах покупатели из Атланты восседали на подушках, примерно на уровне головы аукционера, стоящего на дальней стороне круга.

А много выше, на самом верхнем ряду, на солнце дремал Исайя Уотлинг, пока его племянник читал дешевый роман Неда Бантлайна[81]под названием «Разведчики прерий» и думал, что прерии — как раз то место, куда следовало бы отправиться Джоузи Уотлингу. В книжке Бантлайна Буффало Билл за милю срезал краснокожего выстрелом. Джоузи Уотлинг почесал в затылке. Ему никогда не приходилось убивать с такого расстояния.