Леон смотрел на нее с любопытством.

– Господи, у меня ничего такого не было, – признался он. – Скорее, наоборот.

Сюзанна удивленно обернулась к нему:

– Но ты ведь тоже совершил серьезный поступок. Той осенью ты в открытую заявил о своей ориентации. Я почему-то думала, что это из-за Доминика. Разве не так?

– Так. Если бы не это, я, наверное, до сих пор скрывал бы. Раньше-то вон сколько лет мучился.

– На дворе все-таки были не пятидесятые, – вмешался я. – Стать изгоем тебе не грозило, тебя не вымазали бы в дегте и не обваляли в перьях.

– Спасибо, я в курсе, – отрезал Леон. – Я прекрасно знал, что будет дальше. Я услышу еще больше избитых сальных шуток, потеряю пару друзей, а отец постарается меня убедить, что виноват переходный возраст и со временем я образумлюсь. Я был к этому готов. Меня убивала мысль, что отныне во мне будут видеть кого-то другого. Не такого же человека, как все, не меня самого, а гея. И если я скажу какую-нибудь гадость, то не потому что у меня есть на это основания, или настроение выдалось паршивое, или я всегда был хамом и сволочью, а потому что все геи говнюки. Если расстроюсь, так опять же никакой веской причины нет, просто геи такие чувствительные. Ты, конечно, скажешь, что это полная чушь, – это он мне, – но я так не думал. С другой стороны, и прятаться до конца дней я не собирался. Я хотел, чтобы у меня был парень, чтобы мы с ним держались за руки в пабе, чтобы я привел его домой, познакомил с родителями, не так уж это и много. Но прежде мне духу не хватило бы. Я думал, что так навсегда и застряну между молотом и наковальней. А после Доминика…

Он взял кочергу, поворошил угли, над которыми взвился рваный язык пламени.

– Все совершенно изменилось. И если после моего признания знакомые стали бы относиться ко мне иначе, так что с того? Не то чтобы я вдруг сделался смельчаком… – он пожал плечами, – я понимал, что рано или поздно мы с ними расстанемся. Все когда-то проходит, и я сейчас не драматизирую… это факт. Моя жизнь столько лет вертелась вокруг Доминика, его тень омрачала каждый мой день, я засыпал с мыслью о нем, и потом всю ночь он являлся мне в кошмарах, а утром я просыпался, дрожа от страха, что мы вот-вот встретимся. А потом мы сделали то, что сделали, пара минут – и его нет. Нет и не будет. После такого поневоле поймешь, что все проходит. Но жить, как ты (это Сюзанне), муж, дети, ипотека, долго и счастливо и прочая хрень, я бы не смог.

– А хотел бы? – В глазах Сюзанны впервые мелькнула тревога, она, повернувшись, всматривалась в полумраке в Леона. – Ты бы хотел жить, как я?

Леон задумался, аккуратно подтолкнул обугленные поленья поглубже в огонь.

– Нет, – наконец признался он. – Я не осуждаю твой выбор, но это всё не по мне. Я доволен тем, что имею. Разумеется, и в моем образе жизни есть свои минусы – я бросаю всех своих парней или вынуждаю их бросить меня и каждый раз чувствую себя полным дерьмом. Но мне нравится знать, что нет ничего невозможного и в следующем году в это же время я буду на Маврикии или в Дубровнике. – Он улыбнулся Сюзанне: – Ты же знаешь, я люблю путешествовать, всегда любил. И чем меньше я знаю о месте, тем лучше. Болота Йоркшира – правда, здорово? Бескрайний простор, вереск, названия эпохи викингов. А ведь есть еще Нью-Йорк, Гоа… Стоит мне узнать какое-то место получше, блеск тускнеет и мне хочется сменить обстановку, но в этом нет ничего такого, ведь меня ничто нигде не держит. Мне не нужно выбирать что-то одно, можно получить все. – Он снова улыбнулся. – А еще мне нравятся парни, и я тоже не хочу выбирать кого-то одного.

– Вот и хорошо, – улыбнулась в ответ Сюзанна, – пришлешь мне открытку.

Она протянула руку Леону, и они переплели пальцы. Леон сжал ее ладонь. В камине вспыхнула щепка.

Я смотрел на них как на инопланетян, сделанных из другой, непонятной мне материи, прикасаться к которой опасно. Линия Сюзанниной щеки, белой и гладкой, как полированный камень, на котором пляшут отблески пламени. По стене скользнула длинная тень от руки Леона, спокойно откинувшего волосы со лба.

– Ну вот, – Сюзанна откинулась на спинку дивана и посмотрела на меня, – теперь ты все знаешь.

– Да, – ответил я. – Спасибо.

– Ты ожидал чего-то другого?

– Ну, в общем, да.

– Расстроился?

– Пока и сам не понимаю, – признался я.

– Ничего, привыкнешь, – ободрила меня Сюзанна. – Со временем.

– Обещай, что не побежишь к Рафферти, – покосился на меня Леон, вроде и шутка, вот только он не шутил.

– Что? – Такое мне и в голову не пришло. – Нет.

– Конечно, нет, – сказала Сюзанна. – Тоби не дурак. Даже если бы он захотел нас посадить, а он не хочет, и рассказал обо всем Рафферти, ничего не изменилось бы. Началась бы неразбериха, суета, а в итоге кончилось бы ничем. Пусть все остается как есть, – Сюзанна приподняла бровь, – так ведь?

– Нет, все совсем не так, если Рафферти по-прежнему считает, что убийца – это я.

– Не считает. А если даже и считает, что он тебе сделает? – Я не ответил, и она добавила: – Правда, Тоби, расслабься уже. Все под контролем.

Я перевел взгляд с Сюзанны на Леона. Мне хотелось спросить их о важном, вот только никак не мог понять, о чем именно.

– И вам ни капли не жаль? – спросил я и сразу же осознал, что сморозил лицемерную псевдонаивную глупость. Я думал, что услышу в ответ грубость, но они задумчиво молчали.

– Нет, – произнес Леон. – Наверное, это ужасно. Но нет.

– Доминика уж точно, – добавила Сюзанна. – Его родителей – да. Сперва мне их не было жалко, потому что это они отчасти виноваты в том, что он был таким говнюком, но когда у меня появились дети – да. А его самого – никогда. Я честно пыталась. Но нет. Пошел он.

– Конечно, мне бы хотелось, чтобы всего этого не было, – пояснил Леон. – Чтобы мы с ним вообще не были знакомы. Но как сложилось, так сложилось…

– Правда? – полюбопытствовала Сюзанна. – Выходит, ты все же жалеешь?

– Я бы предпочел, чтобы мне не пришлось никого убивать. А ты разве нет?

Сюзанна задумалась.

– Даже не знаю, – ответила она. – Не будь ничего этого, едва ли у меня хватило бы смелости завести детей. Доминик ведь не суперзлодей – таких, как он, полно. И если ты ничем не можешь им ответить, только расслабиться и получать удовольствие, а потом выслушивать от доброхотов, мол, пустяки, с кем не бывает, – стоит ли вообще рожать детей в такой мир? А теперь, – она накрыла ступни одеялом, в комнате похолодало, – я по крайней мере знаю, что если какая-то сволочь обидит моих детей, я найду на нее управу.

Я вспомнил, как Сюзанна рассказывала о том докторе, а я, отупев от коктейлей и травы, пытался и не мог сообразить, к чему это она. Тогда я подумал, что она хотела меня предупредить, но я ошибался. Она рассказывала это ради Леона, а вовсе не ради меня, хотела его подбодрить: не волнуйся, видишь, на что мы способны.